Но если есть деньги и неограниченная власть, то языковой барьер становится меньшей из проблем.
Глава 28
На следующий день сотовый разрывается от звонков. Звонят подруги, знакомые, бывшие коллеги. Каким-то образом, все вдруг узнали о моём несчастье. Кто-то причитает и рыдает в трубку. Кто-то сух и сдержан, словно боится, что у него попросят помощи. Двадцать звонков из разных похоронных бюро. Некоторые из них пытались договориться со мной ещё вчера. Девушки-консультанты деловым голосом информируют меня о разнообразии ритуальных услуг. Даже и представить себе не могла, что существует столько видов гробов. Происходящее похоже на полный сюрреализм.
В обед звонит Берлиц.
– Добрый день, Лия Сергеевна. Примите мои соболезнования.
– Здравствуйте, Константин Евгеньевич. Спасибо.
– В связи со случившимся, в компании Вам предоставляется отпуск на две недели. Решайте спокойно свои дела.
– Две недели?
– Да.
– Но мне не надо так много времени. Я готова выйти сразу после похорон.
На душе становится приятно, что, несмотря на историю с Дарио, меня не уволили. Уйти с головой в работу – сейчас самое лучшее.
– Договоримся так: как всё уладите, позвоните мне. Там решим.
– Хорошо. Спасибо.
В мой номер стучит Карло:
– Лия, уже два часа дня, а Вы ещё не ели ничего сегодня. Я заказал еду. Давайте, перекусим вместе.
– Спасибо. Не хочу.
– Ладно. Я не настаиваю.
Приходит работник отеля с большим подносом. На нём жареное мясо, овощи, тарелка с разными сырами, хлеб и вино.
Карло открывает бутылку красного, наливает в бокалы напиток и кладёт себе несколько кусочков мяса. От запахов еды и вида человека, поглощающего пищу, желудок начинает урчать, напоминая о том, что я уже больше суток не ела. Беру ломтик хлеба и пару кусочков сыра. Начинаю жевать, но вкуса не чувствую. Отпиваю вино. Терпкий напиток приятно растекается внутри.
– Завтра все документы от судмедэксперта будут готовы, – говорит Карло.
– Как? Уже?
– Да. Если хотите, то сегодня можем съездить в ритуальное бюро. Заняться всем необходимым.
Итальянец тщательно подбирает слова.
– Хорошо.
– Лия, хотите поговорить?
– О чём?
– Не знаю. О бабушке.
– Нет.
– Мне было бы интересно узнать, каким она была человеком.
Понимаю, что хочет сделать Карло – вытащить меня из вакуума. Мафиози и психолог в одном флаконе. Крутое сочетание! Мужчина точно знает, что человеку в нестабильном моральном положении лучше выговориться. Прореветься. Но мне совсем не хочется плакать. В душе всё ровно и холодно. Как в могильном склепе.
– Она была замечательным человеком. Добрым, чутким, отзывчивым, – говорю отрешенным голосом. – С детства окружала меня заботой и любовью. Вырастила. Отказывала себе со всём, чтобы только я жила не хуже, чем сверстники. Мне было пять лет, когда родители погибли в автокатастрофе.
Перед глазами стоит образ бабушки. Она счастливо улыбается, глядя, как я получаю диплом об окончании университета. В её глазах – слёзы радости и гордости за свою единственную внучку.
Бабушка в лёгком цветастом платье поливает грядки. «В этом году будет знатный урожай помидоров. Смотри, какие вымахали!» – довольно произносит она.
«Лийка, ну чё ты ревёшь?! Подумаешь, жених бросил! Эка невидаль! На кой тебе этот малахольный сдался? Ни кожи, ни рожи! Да у тебя в сто раз лучше будет!» – приговаривает бабуля, гладя меня по голове, пока я оплакиваю свою первую любовь. Парень ушёл к другой девчонке, на прощание честно объяснив свои мотивы. Мол у неё папа какая-то шишка в администрации, и с этой самой новой «невестой» ему светят большие перспективы в карьере после окончания университета.
Бабушка на кухне в стареньком переднике, перепачканном мукой. На столе на полотенце разложены стройными рядами румяные пирожки. Мои любимые, с капустой.
– Лия, – тихо зовёт Карло, – не держите всё в себе. Поплачьте.
Итальянец слегка обнимает меня за плечи.
– Поехали лучше к гробовщикам, – сухо отвечаю я.
***
– Ну что там у вас? – спросил Дарио напряжённым голосом.
– Всё по плану, капо. Послезавтра похороны.
– Как Лия?
– Нормально. Держится. Но знаешь, что странно? Она не плачет. Совсем.
Дарио промолчал.
– Впервые вижу такую реакцию у женщины на смерть.
– Ладно. Отзвонись, после похорон. И Карло, не спускай с девчонки глаз. Понял? Один раз она уже улизнула из-под носа наших людей. Это не должно больше повториться.
– Слушаюсь, капо.
***
– Какие венки будете выбирать? – стрекочет над ухом предприимчивый работник бюро похоронных услуг.
– Никакие.
Ненавижу искусственные цветы. От них пахнет смертью. Не хочу, чтобы могилу бабушки украшала подобная безвкусица.
– Но так нельзя! Надо соблюсти приличия! Возьмите хотя бы парочку! Вон те: два по цене одного, – девушка показывает на аляпистые сине-красные венки. – На ленте напишем: «От любимой внучки», «От друзей». Ну, всё, что скажете.
Понимаю, служащей надо продать как можно больше.
– Сделайте один от друзей.
– А с гробом Вы уже определились?
– Нет. Но нужен такой, чтобы не заколачивать крышку гвоздями.
– О! Конечно! У нас есть замечательные образцы на защёлках.
Почему-то в памяти всплывают похороны одноклассника, который разбился на мотоцикле. Ужасный стук молотков, забивающих гвозди в гроб, кажется, навсегда остался в моих ушах. Второй раз я это просто не выдержу.
– Карло, – обращаюсь к итальянцу, – мы сейчас заедем в цветочный магазин. И ещё в квартиру. За бабушкиными вещами. Их надо будет потом отвезти в морг.
Мужчину немного шокируют русские приготовления к загробной жизни. Видимо, у них в Италии, всё происходит как-то по-другому. Но в данный момент мне глубоко безразлично, что и кто обо мне подумает.
***
– Лия Сергеевна! Здравствуйте! Мои соболезнования, – судя по бэйджику на белом халате, меня встречает заведующий патологоанатомическим отделением.
Разве мы знакомы?
– Здравствуйте.
– Пройдёмте в мой кабинет.
В морге чисто и ничем не пахнет. Я удивлена. Представляла себе всё иначе. А здесь и не скажешь, что это заведение – последнее земное пристанище ушедших к праотцам.
– Кофе? Чай?
С чего этот врач так любезен со мной? Вряд ли он со всеми родственниками трупов такой обходительный.
– Нет. Спасибо.
Мужчина достает из стола небольшой прозрачный целлофановый пакетик и молча протягивает мне. В нём лежит медный крестик на веревочке. Бабушка наотрез отказывалась сменить его на золотой или хотя бы на серебряный.
Теперь эта вещь – единственное, что осталось от моего родного человека.
Глаза обжигают слёзы. Внутри всё болит. Не могу сделать даже вдох. Ощущение, что в комнате закончился кислород. Сжимаю кулаки. Ногти вонзаются в ладони.
«Дыши! Дыши!» – мысленно приказываю я себе.
– Смотрите, вот заключение. Все бумаги готовы, – произносит патологоанатом.
Пробегаюсь по справке о смерти глазами.
– Вам надо съездить в Загс и обменять этот документ на свидетельство о смерти.
– Спасибо. Всё понятно.
Встаю и прощаюсь с врачом. Он провожает меня до