ванной. Я не являюсь злом! Просто делаю свое дело. Старательно мою пол. Надела его тапочки… Мои любимые кожаные перчатки опять при деле. Я перестраховываюсь и вытираю двери и ручки. На ручке ванной оставляю много пены. Пусть стекает. Все равно когда-нибудь меня поймают. Однажды кто-нибудь догадается, как я работаю. Люди не любят саморасправу со злом. Это жизненная необходимость, узда, надетая на морды тех, кто сидит под крылом. За нее их одергивают, когда те стремятся вылететь. Они должны бояться вылетать на воздух, должны быть уверены, что, пока сидят под крылом, у них все будет хорошо. На улице — плохо. А я опять на улице.
Этот тоже смотрел вытаращенными глазами. Будто бы не верил, что с ним такое произошло.
Я уже не испытываю трепета и удовлетворения. Обычная работа, которую мне придется делать до конца жизни. По крайней мере до пенсии…
Пока, дорогуша, и не вздумай вылезти из ванной, замерзнешь. Когда его найдут, он не будет бояться дождя. Я закрываю модную дверь. На лестнице никого не встречаю. Даже если бы и встретила — все равно. В этих домах никто друг друга не знает. На мне нет мокрых пятен. На плаще были капли, но они давным-давно высохли. Чувствую себя обманутой. Все слишком просто, даже не приходится долго обдумывать. Единственное условие — быстрота. Я вовремя прихожу на встречу в бар. Пьем водку и делимся новостями. Насколько спокойным чувствует себя человек, когда не знает, что ждет его дома. Мне кажется, что люди спят только потому, что не знают, что их ждет. Я не могу сказать своей подружке: у тебя в ванной лежит человек, умерший от удара электрическим током.
Я рассчитываю на ее крепкие нервы и накопленную ненависть. Рассчитываю на ее любовь к золоту. Теперь все будет принадлежать ей. Она найдет ключи. Это скрасит ощущение потери. Все-таки она моя подруга… Вдова.
Провинциалка поглядывает с мрачной похотью. Боится остаться без лисы и панельного счастья. Ей уже осточертело быть девственницей. Это можно понять. Убеждаю ее в том, что знаю достаточно гордых стервоз, которые при этом удачно вышли замуж. Чем еще ей можно помочь? Она не реагирует на мое высказывание. Притворяется, что не слышала его, говорит нам, что хочет остаться одна. Я оборачиваюсь и вижу причину, сидящую за соседним столом. Может, что и выйдет. Женщина — это одинокий охотник. Как паук. Превратила же богиня Афина Арахну в паука от ревности? Богини — тоже женщины… Только женщина может терпеливо в гробовом молчании прясти нить из любви и ненависти. Сети из привязанности и непонимания, оплетенное семейное гнездо, жизнь в паутине, мелкие и крупные недоразумения, высохшие, мумуфицированные слова, переживания, недовольства, спрятанные в паутине. Пир одинокого охотника.
Шершни разрывают нити, и некоторые пауки умирают от голода. Пусть Арахна поймает что-нибудь сочненькое…
Я отказываюсь идти на похороны. Не люблю запоздалые проявления переживания, а ему и вовсе не сочувствую. Вдове идет черный наряд. Она стала такой хорошенькой. Есть такой паук — черная вдова. Скоро я буду ей не нужна. Ей тоже хочется посидеть в баре одной, а это верный признак. Смотрю на своих подруг, и мне становится грустно. Мне комфортно с ними, но они торопятся попасть в паутину новой любви. Потом подоспеет и ненависть. Но они слишком поздно ее заметят и все будет по-старому. Снова я осталась одна.
Двадцать три головы
Мне не мешает одиночество. Грустно, что все вокруг боятся остаться наедине со страхом и самим собой. Страх заразен. Миллионы людей заражены им. Страх не преуспеть, смерти, одиночества, недостатка внимания, страх отсутствия любви… Дети тоже болеют боязнью. Их отдают в детский сад, чтобы не оставлять одних. Отправляют в армию, чтобы не были в одиночестве. Взрослые люди в больших домах, набитых до потолка страхами. Ты готов на все, только бы не остаться одному. Хочешь умереть в толпе. Желаешь, чтобы за тобой смотрели, поощряли, восхищались твоей уникальностью. Ты даже согласен на то, чтобы тебя пинали, выжимали из тебя все жизненные соки капля за каплей, чтобы тебя гнали вместе со всем стадом, только бы не быть одному. Все, что ты делаешь, должно быть выставлено напоказ перед всеми. Такого наворотили от страха. Даже двери туалетов не запираются. Чтобы нельзя было уединиться. Жизнь не предусмотрена для одиноких людей. Интересно, сколько живут пауки? Нужно проверить.
Обе мои подружки вышли на охоту, и теперь они так возбуждены новыми переживаниями, что мы почти не видимся. А у меня есть утренняя песенка. Пикассо придумал ее специально для меня. Он пел ее мне до того, как мы уносились в лавандовые поля.
Я: Я так умна добра и хороша.
Хор: Ты так умна, добра и хороша.
Умна и хороша, умна и хороша,
Умна и добра.
Нет моего Пикассо… Я тоже могу поохотиться. Почему не попробовать? Плохо то, что моя добыча недолго остается на этом свете, хотя можно этому и порадоваться. Это ведь преимущество. Мы не успеваем возненавидеть друг друга. Выбираю чудесный вечер и иду одна в бар дешевой гостиницы. Я веду себя, как кошка перед мышиной норкой. Эти живые, шевелящиеся и шумящие твари довольно интересны. Женатый, неженатый, плюнет, поцелует. Любит, не любит, плюнет, поцелует. Женатый. Понятно, что женатый. Кольца на руке нет, делаю вид, что не замечаю бледной полосочки на пальце. Мужчина с половиной. Мужчина со следами кольца от брачной цепи. С кольцом в носу, на шее, в ушах, на молнии от брюк. Я приглашаю его. Играем честно. Все хорошо, пока это игра. Он смеется