ему помочь, остановить его… Не мучай себя. О лучшей
мэймэй, чем ты, Дэнни не мог и мечтать.
Я смотрю на свое белое одеяло. Папа продолжает:
– Мне даже в голову не пришло, что ты так думаешь. Для меня очевидно, что это не твоя вина. Но я должен был догадаться. Я чувствовал то же самое. – Он гладит меня по голове, убирает волосы с лица.
– А сейчас чувствуешь то же самое из-за Дэнни, па?
Он опускает взгляд и медленно кивает:
– Да, Йем. Я знаю, что не следует себя винить. Но все равно…
Я выпутываюсь из-под одеяла и беру папу за руку:
– О лучшем папе, чем ты, Дэнни не мог и мечтать.
Он грустно улыбается и похлопывает меня по руке:
– Мне хотелось бы лучше его понять. Хотелось бы сделать больше.
– Мне тоже.
Я снова ложусь, и папа подтыкает одеяло еще раз. Потом он тихо говорит:
– Ты бы обожала своего дядю Джо. Ты очень мне его напоминаешь своим стремлением поступать правильно. Джо всегда знал, что поступает правильно, и ничто другое его не волновало. – Он грустно улыбается и добавляет: – Хотелось бы мне, чтобы правильные поступки всегда приводили к правильным результатам.
– В смысле, ты бы хотел, чтобы он вступил в банду?
– Нет. Но иногда я гадаю: а вдруг, вступив в банду, он остался бы в живых? – Папа качает головой. Кажется, он уже не раз об этом думал. – Впрочем, такие слова даже неловко произносить вслух. Какая жизнь ждала бы его в банде? Нет никакой гарантии, что он выжил бы. Просто мне его не хватает, Йем. Я скучаю по нему каждый день.
– Понимаю, па.
– Я вот что хочу сказать: поступить правильно можно по-разному. Может быть, Джо мог найти другой путь. Я нашел другой путь из-за того, что случилось с ним. – Он целует меня в лоб и встает. – Надеюсь, что ты тоже найдешь другой путь. Более безопасный. Для всех нас.
Папа уходит, но я еще долго не могу уснуть. Его слова прокручиваются у меня в голове раз за разом, как игрушечный поезд, ездящий по кругу. Папа хочет, чтобы я не высовывалась, ни на что не обращала внимания и прилежно училась ради своего будущего. Так, как сделал он сам. Он хочет, чтобы я была в безопасности.
Если маму уволят, у нашей семьи будут большие неприятности. Мистер Макинтайр наверняка дружит с главами всех местных компаний. Вдруг мама не сможет найти другую работу? На одну папину зарплату в Секвойя-Парк не проживешь. Вдруг своими поступками я причиню родителям еще больше вреда?
Может быть, папа прав. Может, нужно прислушаться к ним и смириться.
Глава 42
МЭЙДЭЙ.
Прикинь, что я узнала?
Кажется, я в далеком родстве с одним из предводителей гаитянской революции!
Эй?
Эй?
ТЫ СЛЫШИШЬ, ЧТО Я СКАЗАЛА
ПРЕДВОДИТЕЛЬ ГАИТЯНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ, МЭЙДЭЙ.
РАЗУМЕЕТСЯ, ТЫ С НИМ В РОДСТВЕ
КТО УДИВЛЕН?
Я НЕ УДИВЛЕНА
Его звали Жан-Жак Дессалин
Он родился рабом и возглавил армию, которая разгромила французов
Он отменил рабство на Гаити
Это я прочитала в Википедии
(Не говори миз Ди, что я пользовалась Википедией)
Я узнала о себе столько нового
С ума сойти, я ТАК МНОГОГО не знала
Я понимаю твои чувства
Глава 43
Я рассеянно постукиваю ручкой по спине Тии, пока миз Дэниелс дает инструкции перед началом сегодняшнего урока.
– Отодвиньте свои парты к стене и сядьте в круг на полу… Нет-нет, не прямо сейчас, подождите минутку! Сядьте, скрестив ноги, если вы на это еще способны, – объясняет миз Дэниелс, отодвигая в сторону учительский стол. – Не забудьте свои записи и материалы, которые вы использовали, изучая историю семьи. Начали!
Когда мы освобождаем центр класса, миз Дэниелс устраивается на полу и расправляет свою яркую юбку.
Мы с Тией садимся рядом, поближе к миз Дэниелс. Я жестом подзываю Селесту, и она устраивается справа от меня. Ава указывает пальцем на ковер возле меня и вопросительно приподнимает брови. Мы с Тией чуть отодвигаемся, чтобы она могла сесть между нами. Тия машет Аянне, но та уже успела выбрать себе место у открытого окна.
Друзья Джоша шутливо толкают друг друга, прежде чем плюхнуться на пол. Джош освобождает место для Ноа Келли, еще одного футболиста, и они вместе над чем-то смеются. Джош хватает Ноа за лодыжку, и тот падает. Потом Джош бросает на меня беглый взгляд. Мы не говорили с того самого дня, как в газете напечатали письмо его отца.
Миз Ди откашливается, и класс затихает.
– Ну что ж, – жизнерадостно говорит она, – я знаю, что в пятницу школа отмечает Хэллоуин и вы не можете думать ни о чем другом, но давайте попытаемся сосредоточиться. Это важно. Правила вы знаете. Итак, первый вопрос: что в истории вашей семьи вас больше всего удивило? – Она делает руками приглашающий жест и улыбается еще шире. – Есть среди нас смельчаки?
На несколько секунд повисает неловкое молчание, прежде чем Ноа громко заявляет:
– Я узнал, что мои предки были пьяными ирландцами!
– Тоже мне, сюрприз, – шепчет Ава мне и Тие, пока приятели Ноа гогочут и хлопают друг друга по ладоням.
– Да, это распространенный стереотип об ирландских иммигрантах, – безмятежно соглашается миз Дэниелс. – Что еще ты узнал?
Ноа чешет затылок и заглядывает в свои записи.
– А, да, мои предки приехали в Америку из-за голода. – Он снова сверяется с записями. – Они работали на строительстве Первой трансконтинентальной железной дороги.
Эндрю Янг поворачивается к нему и убирает с лица волосы карамельного цвета.
– Мои тоже.
– Серьезно? Вот так ирландское везение!
– Не, у меня это были предки-китайцы, – объясняет Эндрю. – Мой прапрапрадед по материнской линии – не помню, сколько там «пра», – он работал на строительстве дороги.
– Расскажи нам еще, Эндрю, – говорит миз Дэниелс.
– Несколько лет назад мы даже ездили на флешмоб в Юту. Один фотограф решил собрать потомков китайских железнодорожных рабочих, чтобы воссоздать снимок с церемонии Золотого костыля. – Эндрю показывает нам две фотографии. Одну из них, черно-белую, я уже видела в учебнике. Белые рабочие празднуют соединение двух железных дорог. Другой снимок, уже в цвете, похож на первый по композиции, но на нем китайцы. Эндрю передает фотографии по кругу.
– Может, на старой фотке не оказалось китайцев, потому что их было немного, – говорит Ноа.
Эндрю смеряет его таким взглядом, от которого даже цветы завяли бы.
– Большая часть рабочих «Сентрал пасифик» была китайцами, чувак. Они выполняли самые опасные работы.
– Ох. – Ноа замолкает и передает фотографии дальше.
Селеста подает голос.
– Папа рассказал мне, что китайцам – особенно железнодорожным рабочим – запрещалось селиться рядом с белыми людьми. Потому и появились Чайна-тауны. Он там вырос. – Она убирает волосы за ухо. – Китайцев нередко линчевали, убивали. Папина семья была очень бедной, в Чайна-тауне орудовали банды…
– Китайские банды? Они что, кидались книжками? – хихикает на другом конце класса Кэл Томас.
– Захлопни пасть, – рявкает Селеста. Интересно, что бы подумала моя мама, услышав это? Вряд ли она была бы в таком же восторге, как я.
– Не забывайте о правилах ведения дискуссии, – напоминает миз Дэниелс.
– Да я же пошутил, – бурчит Кэл.
– Расизм – это не смешно. – Селеста прожигает его взглядом.
– Именно. Давайте постараемся сохранить комфортную атмосферу для обсуждения. Мне бы не хотелось никого выгонять из класса за нарушение правил. – Миз Дэниелс обводит нас взглядом, и мы все выпрямляемся. – Итак, на чем мы остановились?
– На Чайна-тауне, – говорит Селеста и толкает меня локтем в колено. Я решаю использовать возможность, которую она мне предоставила.
– Папа Селесты и мой выросли вместе. –