на его лице отразилось разочарование.
– Я чертовски хочу увидеть твое тело, но возбужден так сильно, что готов взорваться от малейшего дуновения ветра, а мне ужасно не хочется осрамиться в наш первый раз.
– Нужно подождать до девяти часов, – напомнила Сесиль, удивленная и польщенная неподдельной страстью в голосе Гая. – Тогда у нас будет время для… чего-то более изысканного.
– Верно, – произнес Гай, и лицо его вдруг приобрело суровое и даже жесткое выражение. – А сейчас… подними-ка юбки.
Когда он заговорил с ней таким тоном, да еще с таким выражением лица, ей стало не до шуток: она просто повиновалась.
– Проклятье! – пробормотал Гай с перекошенным от еле сдерживаемого желания лицом, когда она задрала подол платья почти до пояса, явив его взгляду свое естество во всей его красе.
Просунув руки ей под ягодицы, он легко приподнял ее, и Сесиль, обхватив одной рукой шею Гая, просунула другую между их телами и направила тугую плоть ко входу в свое лоно. Потом, вцепившись в его плечи, она откинулась назад, медленно, дюйм за дюймом, принимая его в себя.
– Ты решила меня убить? – задыхаясь, протянул Гай.
Испустив вздох исступленного восторга, Сесиль шевельнула бедрами и впустила его целиком, без остатка.
Гай застонал, давая ей время привыкнуть к нему, а потом устраиваясь поудобнее.
Ее имя прозвучало в его устах подобно отчаянной молитве, а потом он накрыл ее губы в глубоком проникновенном поцелуе.
Сесиль гостеприимно встретила его язык, отвечая лаской на ласку, изучая глубины его рта с жадностью, ошеломившей ее саму.
Гай отстранился первым: оба тяжело, прерывисто дышали, и, заглянув Сесиль в глаза, прошептал:
– Пожалуйста, не суди меня по следующим нескольким минутам, дорогая.
Она не удержалась от смеха, ощутив извиняющиеся нотки в его голосе. Как приятно было смеяться вместе с мужчиной, когда он находился глубоко внутри нее!
Гай качнул бедрами, входя еще глубже, доставив ей почти болезненное удовольствие, и она охнула, тотчас же позабыв о смехе.
– Слишком глубоко? – спросил он сдавленным от напряжения голосом. – Тебе больно?
Но она выдохнула со стоном:
– Еще…
Сесиль не была миниатюрной, и еще ни одному любовнику не удавалось держать ее так, чтобы пальцы ног не касались пола, но сильное тело Гая ритмично покачивалось под ее руками и плотно сжатыми бедрами, когда он входил в нее, и лишь выступившие на лбу капельки пота говорили о том, что это стоит ему каких-то усилий.
Запрокинув голову и прикрыв глаза, Сесиль наслаждалась его размеренными движениями и прикосновениями. Она испытала возбуждение уже от того, что стояла напротив него, поэтому ей не составило бы труда достичь пика наслаждения, но она балансировала на грани благодаря его чувственным стараниям. Он дразнил и провоцировал ее до тех пор, пока ей не показалось, что она сходит с ума.
– Гай!.. – взмолилась Сесиль, раскачивая бедрами в попытке еще глубже принять его в себя, но он удерживал ее точно в тисках.
– Открой глаза и посмотри на меня, – с усмешкой прошептал он, касаясь ее губ легкими поцелуями. – А потом, возможно, я дам тебе то, что ты хочешь.
Сесиль заставила себя поднять отяжелевшие веки и взглянуть в самодовольные, горевшие похотью глаза.
– Хорошая девочка, – протянул он одобрительно, губы его изогнулись в чувственной улыбке, дыхание стало хриплым и прерывистым.
Гай мощно заработал бедрами, выходя из нее почти полностью и тут же опять глубоко погружаясь в лоно, как она того и желала, а потом вдруг прекратил, оставив в ней лишь самый кончик своей плоти, и прошептал:
– А теперь умоляй меня дать тебе желаемое, дорогая.
Как же Сесиль хотелось ударить его по голове чем-нибудь тяжелым… но испытать наслаждение хотелось сильнее.
Сесиль согнула ноги, крепко сжала его талию и принялась колотить пятками до тех пор, пока он не заворчал от боли, но двигаться не начал.
– Пожалуйста, – вымолвила она с трудом, не заботясь о том, сколь распутно это прозвучало и, без сомнения, выглядело.
Гай усмехнулся:
– Неплохое начало. А теперь скажи, чего ты хочешь.
Что-то взорвалось в голове Сесиль от этих слов – она готова была поклясться, что услышала хлопок и шипение, – и неделями сдерживаемая, раздражающая тоска по этому сводившему с ума неотразимому мужчине столкнулась со всепоглощающим чувственным голодом.
Сесиль ни за что не поверила бы, что способна издавать такие животные звуки, что вырвались от ее напряженного горла.
– Дай же мне кончить, ублюдок.
В пылу страсти она так его укусила, что он вскрикнул, и каждый мускул его тела напрягся от внезапной острой боли.
Сесиль отстранилась при звуке этого вопля, и ее окровавленные губы изогнулись в грешной и самодовольной ухмылке.
С трудом сдерживаемое желание вырвалось у него на волю при виде этого восхитительного и дикого выражения ее лица. Он рывком поднял ее со скамьи и с такой силой припечатал к встроенному шкафу на противоположной стене, что раздался громкий треск расколовшегося дерева, но был заглушен их грубым первобытным рыком, когда Гай буквально ворвался в нее, заполняя до отказа.
Ее ногти вонзились ему в спину подобно десятку крошечных пуль.
– Сильнее.
Услышав безумный хохот, Гай не сразу понял, что это он сам, поскольку мышцы его бедер и ягодиц стонали от напряжения: он брал ее с каким-то животным остервенением, как она того и хотела.
Сесиль взорвалась столь бурно, что едва не раздавила его погруженную в нее плоть, но Гаю все же удалось сделать еще несколько движений бедрами, прежде чем отдаться на волю собственной страсти. Его тело содрогалось в неистовых спазмах, когда он бешено толкался в нее, стремясь излиться до последней капли.
Когда силы окончательно его оставили, а ноги стали ватными, Гай едва доковылял вместе со все еще обвивавшей его талию ногами Сесиль до единственной нормальной кровати, заваленной каким-то тряпьем, и рухнул на нее.
Она недовольно всхлипнула, а потом заворчала, расцепив объятия и перекатившись на спину. И теперь они лежали на узкой кровати, тесно прижавшись друг к другу.
Должно быть, Гай задремал, потому что, когда открыл глаза, свет, проникавший в узкое оконце на противоположной стене, приобрел водянистый золотисто-серый оттенок сумерек.
Повернув голову, он наткнулся на взгляд подернутых поволокой карих глаз. Сесиль выглядела умиротворенной и расслабленной – именно такое выражение на лицах любовниц Гаю нравилось больше всего. А уж Сесиль, которую редко можно было увидеть расслабленной или счастливой, оно особенно красило.
– Чего ухмыляешься?
– Я ухмыляюсь? Нет, я улыбаюсь, потому что мне очень хорошо.
Фыркнув, Сесиль устремила взгляд в потолок.
– Что? Тебе не понравилось?
– Я дура.
Заметив, как опустились уголки ее губ, Гай едва не застонал. Это чувство вины после совокупления он ненавидел.
Взяв за подбородок, он повернул ее лицо к себе:
– Пожалуйста, не жалей об этом, ладно?
– Не беспокойтесь, милорд: в чувстве вины я не утону, – усмехнулась Сесиль.
– Но ты сожалеешь о том, что произошло?
Сесиль поймала на себе взгляд Гая, и что-то в выражении