гигантская сумма денег. Такая найдется лишь в приданом плебейки – дочери какого-нибудь зажиточного торговца, которая никогда не получит приглашения на великосветский прием, которая выйдет замуж за представителя высшего света и будет жалеть об этом до конца своей жизни, которая никогда не станет ровней даже для своих собственных детей, когда они достаточно повзрослеют, чтобы понять, кто она такая, которая никогда не впишется в окружающее ее общество, как бы ни старалась. Ведь на нее всю жизнь будут смотреть свысока, как на выскочку. – Гай горько усмехнулся. – Если вам показалось, что я специалист в подобного рода делах, то это потому, что так оно и есть. Я взрослел, будучи свидетелем двух таких несчастливых браков. И вскоре вступлю в точно такой же брак. Пока мы тут сидим и разговариваем, мой дед составляет список подходящих невест. Если повезет, в конце года будет объявлено о моей помолвке. Глупо, конечно, но я надеялся, что у меня в запасе есть еще несколько лет – пока мне не исполнится тридцать пять, – но я не имею права жаловаться, поскольку мне удалось продлить свою безрассудную молодость в отличие от большинства представителей моего сословия.
Гай осекся и заморгал, словно поразившись собственному эмоциональному монологу.
Сесиль тоже была поражена и впечатлена. Она и раньше подозревала, что за привлекательной внешностью скрывается отнюдь не легкомысленный человек, и вот теперь получила доказательство, что в этом потрясающем теле обитает страстная беспокойная душа.
Гай поднялся из-за стола, так что ножки стула скрежетнули по полу.
– А теперь позвольте проводить вас до вашей комнаты.
Глава 8
– А, вот ты где.
Гай обернулся на звук голоса Сина. Он наблюдал из-за кулис, как Блейд со своим вороном репетирует номер, в котором Эллиот служил мишенью для шуток.
Стонтон перевел взгляд с одного на другого и нахмурился:
– Я думал, на этой неделе ты почтишь своим присутствием репетицию: ведь теперь твоя очередь стать мишенью для ножей. Разве вы с Эллиотом не решили поменяться номерами?
– Э-э… так и было. Сначала. Но потом мы решили разделить обязанности и специализироваться на чем-то одном. Так что с этого момента я работаю только на Сесиль, а он принимает участие во всех выступлениях Блейд.
Брови Стонтона взметнулись.
– Хм…
Гай почувствовал, как постепенно заливается краской. Ему хотелось опровергнуть мысли друга, но они были знакомы с колыбели, поэтому тот знал его лучше, чем он сам.
– Мы сочли это удачным решением, поскольку ты занимаешься исключительно боксом, – добавил Гай.
Но Стонтон лишь молча смотрел на него.
В течение одной мучительно долгой минуты ему казалось, что друг потребует сказать правду, а правда эта состояла в том, что с Гаем происходило нечто странное: с той ночи, когда они с Сесиль разделили хлеб, сыр и частичку себя, он хотел ее еще больше.
Это каким же глупцом нужно быть, чтобы по-прежнему испытывать влечение к даме, после того как она прострелила мужчине палец на ноге с расстояния пятнадцати футов?
– Есть новости? – спросил Гай, прежде чем его друг успел поднять какую-нибудь неудобную тему.
– Я только что с городской площади, куда ежечасно поступают разные новости, но еще больше слухов. И все они свидетельствуют о том, что армия Бонапарта растет, причем очень быстро.
– Проклятье! – пробормотал Гай. – Этого нам только не хватало. Какие-нибудь известия из Вены? Союзникам придется что-то предпринять.
– Ну да, надейся, – сухо произнес Стонтон.
– А что по этому поводу думает Фарнем? Знаю: он жаловался, что продажи билетов падают.
– Не думаю, что он знает, как поступить.
– Думаешь, он ждет объявления войны, прежде чем вернуться домой?
– Кто знает? Такое ощущение, что все это происходит не по-настоящему.
Гай разделял мнение друга. Мир вокруг него словно находился в состоянии войны всю его жизнь. И в тот момент, когда всем начинало казаться, будто все безумие осталось позади, сумасшедший фанатик возвращался, и, очевидно, никто не мог его остановить.
– Немного иронично, что мы так и не закончили разрабатывать мирный договор после того, как остановили Наполеона последний раз, – пробормотал он.
– По крайней мере, союзники до сих пор вместе. Это будет очень удобно когда дойдет дело до объявления войны.
Друзья угрюмо рассмеялись.
Гай не стал озвучивать очевидный факт: после объявления войны все они тотчас же станут врагами Франции, и только спросил:
– А что думаешь об этом ты?
– У меня нет выбора. К первому апреля мне необходимо быть в Меце.
– Я с тобой, куда бы ты ни отправился, Син.
Губы герцога растянулись в еле заметной благодарной улыбке.
– Спасибо.
Гай почесал подбородок. Ему казалось, что отсутствие необходимости бриться каждый день принесет ему облегчение, но вместо этого обнаружил, что трехдневная щетина вызывает ужасный зуд.
– Нам нужно как-то подготовиться – на случай, если придется быстро уехать?
– Да, я как раз собирался поговорить с тобой об этом. Думаю, тебе стоит переставить наш фургон поближе к гостинице.
– Не уверен, что смогу найти другое такое место, где он будет в полной безопасности.
– Значит, одному из нас придется караулить его каждую ночь.
– Я готов, – сказал Гай.
– Мы можем делать это по очереди.
– Пожалуйста, – выдержав взгляд Сина, попросил Гай, – позволь мне. Тебе необходимо находиться в гостинице или театре, если все полетит к чертям. А у Эллиота отлично получается оставаться невидимым. Так что будет лучше, если я присмотрю за фургонами и подготовлю их к немедленному отъезду.
– Неплохая мысль.
Гай оттолкнулся от стены:
– Начну их перегонять прямо сейчас.
– А я разыщу Фарнема, чтобы посвятить его в наши планы.
Гай смотрел ему вслед. Ему совсем не понравился вид темных кругов, что залегли под обычно живыми зелеными глазами друга. Он очень беспокоился за Сина, ведь тот привык все держать в себе, вместо того чтобы попросить о помощи. Хоть они никогда это не обсуждали, Гай знал, что известие, что его брат может быть еще жив, сильно потрясло и обрадовало его друга. Только радость эта омрачалась тем, что ни один из троих не верил, что барон Доминик Стрикленд, требовавший за него выкуп, исполнит свое обещание. Просто чудо, что, что, попав со своими товарищами в засаду, смог выжить только один Бенджамин.
Путешествие во Францию и без того стало настоящим испытанием еще до побега Наполеона из своего заточения на острове. И вот теперь, когда Франция буквально разваливалась на куски, ситуация станет более чем опасной. И произойдет это в ближайшие дни.
Сесиль услышала звук открывшейся двери и, подняв голову от сундука, в котором рылась в поисках нужной вещи, увидела Марианну.
– Хорошо, что ты пришла. Мне нужна сумка из нашего фургона. Не знаешь, где Син их хранит?
Марианна со смехом стянула перчатки:
– Я думала, ты велела Гаю принести наверх все твои сумки независимо от того, нужны они тебе или нет.
– Я тоже так думала, – призналась Сесиль.
Марианна улыбнулась:
– Ты с ним довольно жестока.
– Кто бы говорил! Ты и подавно заставляешь