Читать интересную книгу История новоевропейской философии - Вадим Васильев

— Ну, он сказал бы, что это всего лишь идея разума…

Да, да. В конце концов ведь он отказывается признать возможность доказательств бытия Бога. Здесь все зависит. во — первых, от логики причинности: если мы считаем, что необходимо поддержание. а может быть оно происходит само собой, безо всякой причины.

— А кто конкретно напрямую отрицал эту концепцию?

Такой философ мне неизвестен, который сознательно выстраивает другую аргументацию. Еще раз подчеркиваю, что большая часть просто объявляла это схоластикой — на эту тему вообще рассуждать нечего. Да и Бога нет — какое поддержание мира Богом?

— Железная логика.

Либо те, кто понимал, что так просто нельзя расправиться — они обходили молчанием этот вопрос. Ведь «фигура умолчания» очень популярна среди философов. Есть даже такое правило: о самом важном всегда молчать. А трещины в системе всегда надо искать в примечаниях: вот если автор совестливый, то он после того, как прочитывает то, что он написал он видит нестыковки какие‑то, они неизбежны. И он старается, для себя, по крайней мере, (ну и для читателя) их разрешить, и делает примечания — в них он какие‑то паллиативные, обычно, решения формулирует. Но вот за эти примечания надо хвататься, чтобы проникнуть в трещины системы — а это самое интересное — только так и индуцируется собственное наше мышление — только через трещины.

— А вот кто‑то приписывал Декарту такое выражение: «я мыслил в своей жизни два месяца и четыре часа». Как это понимать?

Ну, он хотел сказать, что мышление, это такой процесс, требующий особой сосредоточенности, видимо. Трудно сказать, что он имел ввиду, но. Это конечно в фигуральном смысле, в действительности он говорил и то, что душа мыслить не прекращает, поскольку и после смерти душа продолжает существование, то вообще. всегда мыслит душа. Возможно, имеется в виду, что настоящее, сосредоточенное мышление, продуктивное. Вы ведь знаете, когда он открыл принцип «cogito»? Да, вот одна из минут этих часов — это вот как раз в печке или у печки.

— Здесь похоже на случай с Эйнштейном, когда его журналисты спрашивали: ««А вот куда Вы пишите свои мысли — у вас с собой блокноты, или записные книжки..?» Он говорит: ««Нет, мыслей приходит так мало, что их нетрудно и запомнить…» (смех в аудитории)

Да, лучше и не скажешь. Ладно, перерыв

Томас Гоббс

Следующим нашим персонажем будет Гоббс. Можно было и не о Гоббсе вначале говорить, а о Спинозе, но я хочу пояснить, почему кратко я расскажу вам сейчас о Гоббсе. Все дело в том, что дальнейшая история европейской философии во многом развивается под знаком Декарта. Более того, можно даже так сказать, что в принципе практически всех следующих философов вплоть до Канта можно классифицировать как картезианцев, но с какими‑то определенными добавлениями. Ну, например, Спиноза это представитель теологического картезианства. Декарт много открыл областей, много перспектив. Не все они были разработаны, какие‑то больше, какие‑то меньше, те или иные философы сосредоточивались, как правило, на конкретных направлениях, заданных общими указаниями, руководящими, Декарта. То, что один, скажем, из них сосредоточивался на теологии, а другой на учении о модусах мышления создавало подчас впечатление того, что эти философы принадлежат абсолютно разным направлениям мысли. Но это просто было связано с тем, что они, как бы разные уголки декартовской мысли разрабатывали, а вовсе не какими‑то фундаментальными расхождениями между ними. Как бы в разных частях этого картезианского поля работали, там можно было бы сказать. Ну, вот, к примеру, Спиноза, как я уже говорил — теологическое картезианство, Локк — это психологическое картезианство, допустим, школа логики Пор — Рояля — это методологическое картезианство. Допустим, Леруа и некоторые другие французские философы, близкие ему, — это физическое картезианство. Ну, вот с физическим, пожалуй, было хуже всего, потому, что тут Декарта остро критиковали и авторитет его был невысок в этой области.

— Еще раз, повторите, пожалуйста, Локк…?

Психологическое картезианство, Спиноза — теологическое, но вот, скажем, Леруа — физическое, Арно, Николь, Паскаль (ранний) — это методологическое, да и Лейбниц в известном смысле тоже, хоть он и плевался на Декарта, это не отменяет серьезной зависимости от него.

Но прежде, чем поговорить об этих направлениях картезианства, хотя, подчеркиваю, это крайне условно, — субъективно эти философы как раз не согласны были по многим положениям с Декартом: были картезианцы в узком смысле, тот же Мальбранш, хотя и он во многом отошел от положений учителя. Прежде чем поговорить о них я расскажу вам о философе, который просто не успел стать настоящим картезианцем, потому, что он, во — первых, старше Декарта, во — вторых, шел своим путем в философии. Я имею в виду Томаса Гоббса.

— Почему картезианство?

Картезий — это латинизированное имя Декарта, просто по — латински Картезий.

Гоббс родился в 1588, умер в 1679. Как видите, прожил долгую жизнь, весьма плодотворную, т. е. он у нас получается на 8 лет старше Декарта. Гоббс запомнился мировой культуре и философии, прежде всего, своим социальным, социально — политическим учением, но я несколько слов скажу о его метафизике. Она тоже весьма любопытна, хотя и носит во многом эклектичный, но при этом очень показательный характер. Гоббс — это словно вот еще одна линия, еще один отец, если хотите новоепропейской философии, хотя в данном случае это слово, пожалуй все‑таки неприменимо. Если к Бэкону оно как‑то применимо, то,… а к Декарту применимо вполне, …то в случае Гоббса оно применимо лишь для акцентировки его относительной самостоятельности. Хотя это вовсе не значит, что на него никто не оказал никакого влияния. Напротив, на него целый ряд мыслителей оказал серьезное влияние и в этом плане он — мало самостоятельная фигура, вот, во всяком случае, в его метафизике. Но синтез получился весьма оригинальным.

Сразу же скажу о влияниях на Гоббса, потом несколько слов о его жизни. Он всегда интересовался физическими вопросами и математическим естествознанием и его образ и стиль философствования формировался как раз под влиянием этих идеалов. И не удивительно, что наибольшими авторитетами для него были такие мыслители как Галилей и Кеплер — люди, которых собственно нельзя причислить к философской традиции, хотя может быть Галилея и можно. С оговорками. Он был, Галилей, неоплатоником, ну, в общем, малосамостоятельный мыслитель в любом случае.

— А вот Декарт, в учении об инерции, это от Галилея.?

Нет, Декарт, как некоторые считают, впервые в четком виде сформулировал закон инерции. У Галилея нет этой четкой формулировки, как ни странно. Т. е. именно Декарт впервые сказал, что тело стремится к сохранению своего состояния. И если оно движется, и ничего ему не мешает, то оно будет двигаться до бесконечности. Галилей такого не говорил, подчеркиваю. Хотя эта теория в общем‑то у него сформулирована на 95 %. Но он как бы не довел до конца эти рассуждения, почему‑то. Этим вопросом специально занимались так называемые представители французской эпистемологической школы в 20 веке. Вот они проследили, в частности, эволюцию представлений об инерции и зафиксировали этот момент первооткрывательства Декарта в этом плане.

Итак, Декарт оказал какое‑то влияние на Гоббса. Он прочитал его «Размышления о первой философии» по просьбе Мерсена, с которым был знаком, написал отзыв. Он опубликован в декартовских «Размышлениях», опубликован и ответ Декарта. Там было несколько, напоминаю, вот этих возражений, на которые Декарт ответил. Возражения Гоббса, пожалуй, самые неинтересные и скучные, самые краткие. Чувствуется, что Гоббс просто не понял Декарта. Да и другие возражения тоже все‑таки не отличаются глубиной. Интересны ответы Декарта, а сами возражения совершенно стандартны. Никто из тех, кто читал Декарта, как это часто бывает, не поняли глубину и оригинальность его проекта философского. А Гоббс тем более. Он просто говорил, что тут что‑то какое‑то заблуждение, какая‑то формальная ошибка просто у Декарта. Складывается впечатление, что он пробежал глазами, не особо вдумываясь в текст, видно очень спешил.

На него оказал некоторое влияние и Бэкон. Бэкона он вообще знал лично, и принципы бэконовского эмпирического метода присутствуют в его философии.

Уильям Оккам — еще и этот мыслитель оказал влияние, знал он его сочинения логические. Это уже, как вы понимаете философ средних веков, схоластический. Тем не менее, в Гоббсе тоже есть что‑то довольно архаичное.

Вообще он был странным человеком. И родители у него тоже были весьма необычные. Отец, скажем, был викарием церкви и довольно таким человеком буйным, что не соответствует, вообще говоря, церковному служителю. Дело дошло до того, что он устроил драку прямо на крыльце церкви, и был страшный скандал и после этого отец исчез, куда‑то делся, то ли сбежал, то ли что. Гоббс остался с матерью, у которой было много детей на руках. Тем не менее, он смог получить образование, хорошее причем. Правда, он сменил несколько школ, уже с четырех лет пошел в школу, — талантливым был человеком и, в конце концов, в Оксфорде обосновался и закончил тамошний университет. Как говорят, особенно увлекался географией и книгами о путешествиях. Просто ими зачитывался. Причем у него был дар, объективно был хороший очень литературный дар, но он реализовался в переводческой деятельности. Еще в юности он переводил Еврипида, и вот интересно последние годы его жизни совпали в определенном плане, произошел какой‑то возврат к юности, долгое время он не переводил, а вот в конце жизни, уже когда ему было под девяносто вновь взялся за переводы. Опять с греческого перевел «Одиссею», «Илиаду» и написал латинскую поэму, сам написал. Причем автобиографическую, в 72–ом году. За семь лет до смерти. Когда ему было уже 80 с чем‑то лет.