Читать интересную книгу История новоевропейской философии - Вадим Васильев

Так вот что касается Оккама, то он‑то как раз признавал наличие в уме общих понятий, вот в чем дело. Он говорил: да, мы можем представить себе общее. Но он называл это общее фикцией, он называл эти понятия фикциями. Что означало, что он полагает, что в вещах, самих вещах нет коррелята этих понятий — им ничего не соответствует — поэтому они фикции. Но, полезные фикции, добавлял он. Потому что они помогают эффективно познавать единичное. Все единично в мире, но в мыслях может быть общее. Поэтому его тоже номиналистом называют, потому что концептуалист это тот, кто признает, как правило, и общее понятие и наличие общего в самих вещах, но не вне них.

— А определение общего как совокупность характеристик, наиболее существенных для этой вещи, делающих эту вещь ее самой, — эта характеристика в рамках какой версии?

А это в рамках любой пройдет, это не имеет значения, здесь речь идет вот о природе самого представления об общем.

— А если мы начинаем рассматривать генезис единичной вещи. Мы тогда должны будем говорить о платоновских идеях, наверное, потому что существует общее, по которому строится эта вещь, как‑то же она возникает?

Ну, почему здесь у нас масса вариантов других объяснений: возникает путем сложения каких‑то материальных компонентов. Или стоическая теория вот этих семян логоса: в мире разбросаны семена, из которых эти вещи возникают. Все. Не надо никаких идей.

— А семена, это же тоже общее?

Нет, это не общее. Семена — это не общее. Что здесь общего? Семена это программа какая‑то, по которой возникает индивидуальный материальный объект.

— Вот семя липы и семя не липы, вырастет только липа…

Ну и да…

— Во всех семенах липы общее то, что…

Ну, правильно. При этом не надо предполагать, что существует какая‑то «первая липа», сообразно которой возникают эти отдельные семена. Сходства никто не отрицает, но сходства не существует объективно, во — первых. А, во- вторых, это наш способ упростить мир. Мы смотрим на вещи и находим что‑то общее между ними.

— А сущность вещи, это то, что делает ее единичной?

Ну, это смотря в рамках какой философии, мы отвечаем на этот вопрос. Вот в чем дело. Само по себе этот вопрос ответить невозможно, надо просто определить в рамках какой системы терминов мы работаем, тогда можно сказать. Для одного философа это связано с единичным, для другого это оторвано.

— Вообще это и то и другое может быть?

И то и другое может быть, конечно. Вот у Платона, например, нет связи между единичными, да и у Аристотеля, пожалуй. А вот для экземпляристов, скажем, таких как Плотин, для них этот аспект важен — каждая вещь имеет свою собственную идею в божественном уме. Так, по крайней мере, одно время считал Плотин, потом, правда, отказался от этой концепции. Но, вообще она присутствовала в неоплатонизме. Сложный вопрос, мы, пожалуй, не будем больше на нем задерживаться.

Сейчас прервемся минут на 7-10 и я продолжу рассказ о Гоббсе.

Гоббс 2

Самая интересная часть логики Гоббса это его учение о специфических языковых заблуждениях. Специфические они потому, что в них впадают только люди. Животные, не пользующиеся языком, могут, конечно, заблуждаться, но заблуждаться они могут меньшим числом способов, чем человек. Так что язык (это очень характерный по Гоббсу взгляд) открывает не только плюсы, но и минусы для познания. Вот его учение о языковых заблуждениях основано на анализе формальной структуры предложений и высказываний.

Суть этого учения состоит в том, что многие конструкции, и особенно это актуально в философии, в философских системах, заведомо являются ложными, т. е. многие философские тезисы можно отбросить даже не вдаваясь в содержательный анализ, так считает Гоббс. Вот именно таким способом он и пытался критиковать Декарта. Достаточно просто посмотреть на их структуру. Что здесь имеется в виде? Прежде всего, надо сказать, что любое предложение, по Гоббсу, фундаментального плана, является отождествлением некоторым. Одно есть другое, «А есть Б». Вся соль в том, подходят или не подходят друг другу субъект и предикат. Если субъект и предикат не соответствуют друг другу, то суждение заведомо ложно. Они должны иметь соответствовать тому, что наблюдается в самом устройстве вещей. Какие могут быть варианты здесь в референциальной функции субъекта и предиката. Грубо говоря, сколько существует вещей, столько видов имен в этой предметной функции.

А онтология Гоббса, т. е. учение о видах вещей достаточно проста. Итак, вещи бывают либо телами (вещи в широком смысле), думает Гоббс, либо акциденциями, либо образами, либо именами. Вот и все, больше в мире ничего не существует, кроме тел, акциденций, образов и имен.

Примеры. Примеров тела, я думаю, приводит не надо. Примеры акциденций — движение. Самой такой фундаментальной акциденцией является движение. Ну, или другая акциденция — мышление. Гоббс выступает резко против субстанциональности души, вы уже почувствовали, он отрицает концепцию о двух субстанциях, конечно же. Психика, психическое, душа, как носитель психических качества не существует как таковая. Нет души, попросту. Есть сложно устроенные тела, которые вследствие их определенного устройства обнаруживают не только качество свойства движения, формы, но и мышления. Образы — это некая эфемерная реальность, существующая на стыке предметов и органов чувств. Ну, имена, понятно — это знаки, которые могут быть использованы как обозначения, как первых трех классов, так и самих себя.

Если в суждении речь идет о теле и если всякое суждение понимается как отождествление, то предикатом тоже должно выступать имя, обозначающее тело. И субъектное и предикатное имя должны обозначать тело. Пример правильного суждения на этот счет, скажем — «человек есть живое существо». А вот пример неправильного суждения — «человек есть мышление». Мышление это акциденция.

— А если это не акциденция, а сущностная характеристика? Человек есть мышление. Вот мы выделили сущностную характеристику. Понятно, что это не очень корректное высказывание, но оно подчеркивает главное свойство человека.

Но в любом случае это неточное будет, неправильное высказывание. Надо говорить тогда уж: «человек есть мыслящая субстанция», если уж на то пошло. Вот так правильно, вот это в принципе верное суждение, было бы верное суждение, если бы существовали мыслящие субстанции. Это суждение «человек есть мыслящая субстанция» ложно не по формальным основаниями, а по содержательным, полагает Гоббс. А вот суждение «человек есть мышление» — ложно по формальным обстоятельствам.

Ну, вот более такой эффектный пример, знаменитый пример, который приводит Гоббс, с помощью которого он обрушивается на Декарта, он иллюстрирует то, почему он не согласен с ним. Вот часто говорят: ум мыслит, сознание — сознает, рассудок — рассуждает. Все это с формальной точки зрения — ложные рассуждения. Дело в том, что действовать может только субстанция, а ум это свойство субстанции. И мы, говорит Гоббс, не замечаем нелепых подобных суждений, только потому, что привыкли к ним, привыкли к этой философской абракадабре. Если сходное сконструировать утверждение по поводу других вещей, то мы сразу увидим, что оно нелепо. Вот скажите, разве не нелепо суждение (вот этот самый гоббсовский пример): «прогулка гуляет». Можно так сказать? Нет, конечно. Прогулка — это какой‑то образ действия человека. Это характеристика того или иного действия. «Гуляет» — тоже действие. То есть абсолютно аналогичный пример с высказыванием «ум — мыслит». Ум это то же характеристика определенного рода действия.

— А «мозг мыслит» если сказать?

«Мозг мыслит» — вот это уже будет точнее и даже правильно. И вот Гоббс призывает нас к тому, чтобы вдумываться в то, о чем мы говорим. Ну, Декарт на вот эти возражения, он, конечно, легко отвечал, что он никогда и не говорил, что «ум мыслит», он говорил, что «мыслящая субстанция мыслит», а то, что Гоббс отрицает мыслящие субстанции, это просто его смешило. Можем же мы представить себя существующими в бестелесной среде, то если допустить, что наш мир порождение нашего же воображения ангалогичное сновидениям. Значит, можем существовать вне зависимости от тел, значит, мы являемся субстанциальными существами.

То есть Гоббс как бы промахивается в критике Декарта мимо того основного предмета спора, сразу же уходит в сторону. Вот это, кстати, показывает обоюдоострость такого метода формального анализа суждений, о чем надо было бы помнить и современным аналитическим философам. Так или иначе, неправильно говорить, что «человек это имя» или «человек это род», как иногда говорят, имея в виду, что человек это некоторая сущность, человек вообще. Это тоже абсурдное высказывание, потому что человек — это обозначение тела, а слово «род» обозначает определенные имена. То есть происходит смешение другого рода. Таких примеров довольно много перечислял Гоббс, одни из них более убедительны, другие менее.