Читать интересную книгу Позади вас – море - Сьюзан Муадди Даррадж

на площадку и становится прямо под баскетбольным кольцом. Мы с Лорен хлопаем и улюлюкаем. Одет он сегодня в какой-то длинный синий балахон, окутывающий все тело. У него даже лицо закрыто. Д. такой здоровенный, мог бы, наверное, схватить Маккенза и забросить прямо в кольцо.

Я гадаю, что он на этот раз решил отчудить, и тут в колонках начинают звенеть тарелки. Знакомая мелодия: дат-дат-дат – УА-УА – дат-дат-дат – УА-УА. Все сразу понимают, что к чему.

– О нет, – бормочу я.

Трибуны взрываются аплодисментами.

Осталось пять минут.

Д. картинно разворачивается, распахивает накидку, и все принимаются орать. Лицо у него вымазано синим. Но это, конечно, не всё, у Д. еще много сюрпризов. Сунув руку под накидку, он достает бело-золотой тюрбан и водружает себе на голову.

– Догадались? – весело выкрикивает он в микрофон. – Догадались, да?

Саманта бешено трясет помпонами. Маккенз со своим блестящим носом начинает неловко покачиваться из стороны в сторону. Я не сразу понимаю, что это он пытается танцевать.

Сердце бьется как безумное.

* * *

После школы мы с Хибой идем в «Макдоналдс», покупаем газировку за доллар и по парочке долларовых гамбургеров. На самом деле нам просто нужно где-то посидеть. А с едой менеджер начнет тебя выгонять не раньше чем через час. Мать Хибы постоянно заставляет ее сидеть на диете; дома, пока все остальные едят нормальную еду, она чахнет над салатом, политым уксусом, вот и забегает сюда немного перекусить перед ужином.

Мы разворачиваем бургеры, и Хиба говорит:

– Недавно вышел новый фильм. Он не расистский.

Она явно раздражена.

Я знаю, о чем она. В новой киношке на роль Аладдина даже взяли симпатичного арабского актера. А Уилл Смит вообще гений, как тут придерешься? К тому же «Дисней» убрал из заглавной песни строчки про «варваров-арабов».

Но мне все равно не нравится. Обычно у нас с Хибой мнения совпадают. И мне сложно объяснить, почему меня корежит от Жасмин. Единственная арабская девушка на всю киноиндустрию, и та носит харамную одежду и разговаривает с тигром. Хиба-то нормальная, а вот ее старшая сестра, моя кузина Мина, в нашем возрасте постоянно одевалась как Жасмин. Этакая суперсекси Жасмин – крошечный топ и куча золотых побрякушек. Конечно, и белые девчонки могут такое на себя напялить, но если так арабки поступают, это еще хуже.

Белые, когда узнают, что ты арабка, сразу вспоминают Жасмин, принцессу, которую отец запирал в замке. А мой бабá, например, любит ремонтировать старые машины. Дома у нас есть огромный гараж, куда он загоняет свои винтажные тачки. Все выходные может в них ковыряться. И как-то раз до него дошло, что я тоже кое-что в этом смыслю.

Говорит мне однажды, в то лето, когда мне исполнилось четырнадцать:

– Лейла, иди-ка сюда, попробуй!

Бабá открыл капот старого «Корвета», и мы с ним склонились над двигателем. Он указал мне на генератор. Но говорить ничего не стал, просто стоял и смотрел, что я буду делать.

Ну я и сделала то, что посчитала нужным.

– Теперь обратно поставь, – сказал он.

Я поставила.

В следующий раз он подозвал меня к «Малибу».

– А тут разберешься? Попробуй вытащить аккумулятор.

А однажды предложил мне заняться салоном «Мустанга». К этому времени он уже окончательно в меня поверил.

– Видишь сиденья?

– Ну?

– Получится у тебя их снять? – И протягивает мне плоскогубцы.

Конечно, получилось. Просто у меня мозги так устроены. Я сразу вижу, как одна деталь крепится к другой, и понимаю, как работает механизм.

Закончив есть, начинаю сворачивать обертку от гамбургера квадратиком – еще раз и еще, пока она не становится размером с ноготь на большом пальце.

– Просто не хочу, чтобы мы были единственными арабскими детьми, которые испортят всем праздник, – говорит Хиба.

– Да я не пытаюсь испортить всем праздник, – возражаю я. – Ясное дело, народ в восторге.

Стараюсь не злиться на Хибу. Бедняжка, она так боится показаться не такой, как все. Думаю, это все из-за ее матери, тетушки Далии – вот уж кто прирожденная дива. Моей маме с ней некомфортно, Далия – словно паразит, питающийся чужими страхами. Папа ей всегда говорит: «Ламия, не надо себя ни с кем сравнивать, тем более с женой твоего брата. Эта женщина просто нелепа». Но мою маму ее поведение все равно задевает, вот и Хибу, видимо, тоже.

К тому же нелегко, когда твоя старшая сестра – популярная, худенькая и невероятно стильная Мина. Хиба, в отличие от меня, оверсайз не носит, она тоже стильная, не хуже Мины, но ей всегда кажется, что она слишком толстая. Фоткать ее то еще удовольствие. Она сто лет будет принимать разные позы, сгибать коленки, упирать руку в бок, заставлять снимать ее сверху-вниз – а все ради того, чтобы казаться стройнее на снимке. Иногда думаешь: наверное, если бы ее вообще не было видно, она бы в восторг пришла.

– Ты новый фильм-то смотрела хотя бы? – спрашивает она, высасывая через трубочку последние капли колы из стакана.

Как будто это что-то меняет. Я качаю головой, а она смотрит на меня, как на идиотку, и пожимает плечами.

– Ну так расслабься уже.

* * *

Доктор Бледсо похож на сумасшедшего ученого из мультика – тощий (постоянно забывает поесть), со всклокоченными каштановыми волосами. Все время думаю, что мама бы точно набросилась на него и хорошенько накормила.

После занятий я захожу к нему в кабинет, и он предлагает помочь ему сделать гироскоп. Только мне предлагает, единственной из всех, кто занимается у него физикой.

– Это на оценку? – уточняю я.

Я набрала кучу дополнительных занятий, чтобы получить хороший средний балл в аттестате, не хватало случайно все испортить. В следующем году мне поступать в колледж, пора уже думать о будущем.

– Нет, просто для интереса. Ну как, ты в деле?

– Еще бы!

Я начала заглядывать к нему в лабораторию еще в младших классах, а он меня не выгонял. В дни, когда у меня не было театрального кружка, я заходила сюда, мыла оборудование, протирала столы и в итоге стала вроде как его лаборантом.

– Почему вдруг театральный кружок? – иногда спрашивает он, изучая какой-то документ или сидя за компьютером в своих крошечных очках без оправы. Такие смешные – кажется, будто к крыльям его носа прилипли два предметных стекла.

– Люблю театр.

– Играешь?

– Да нет. Больше помогаю с реквизитом.

Выходить на сцену я не решаюсь. А вдруг забуду текст или перепутаю движения? Да еще на глазах у сотен зрителей. Иногда мне кажется, что именно поэтому и люблю