Аф. 344). В афанасьевском белорусском варианте к царской дочери сватаются 12 женихов. В других вариантах героиня – не царская, а купеческая или крестьянская дочь. Женихи просят, чтобы девушка пришла навестить их. Они живут во дворце в лесу. Девушка богато наряжается и идет. Во дворце никого нет, в хоромах она видит бочки с кровью, отрубленные руки, ноги, головы, видит туловище. Она прячется под скамейку. Отсюда она видит, как являются разбойники: они приводят с собой девушку, кладут ее на плаху и разрубают ее. Они хотят снять с пальца кольцо, но не могут это сделать и отрубают палец. Он отлетает под скамейку, где сидит девушка. Разбойники из-за темноты не хотят лезть под скамейку. Утром девушка убегает домой. Через несколько дней разбойники приезжают ее навестить и обедают в ее доме. Все происшедшее с ней она рассказывает под видом сна, а под конец вынимает отрубленный палец с кольцом. Разбойников ловят и казнят.
Сказка эта никак не объясняется русским бытом какой бы то ни было эпохи. Тем не менее она отражает историческую действительность, только более ранней эпохи – эпохи родового строя.
‹Пересказать из «Исторических корней».›
Эта сказка не представляет собой чистой фантазии. Она отражает доисторическую реальность, ритуальный каннибализм и разрубание как форму временной смерти. Сюжет представляет собой отражение обрядовой действительности. Воскресения разрубленных уже нет, и тем самым разрубание человеческих тел представлено как преступление. В легендах же типа «Неудачное врачевание» разрубание приводит к омоложению старых или к выздоровлению больных и тем оно приписывается не разбойникам, а Христу или святым и представлено как чудо.
Бытовые элементы сказки очень бледны. Более развиты они в сказках типа «Девушка и разбойник» (956 В, Аф. 342), которую можно рассматривать как самостоятельную сказку, очень близкую к предыдущей (мотив разрубания здесь использован как наказание разбойников и всему сюжету придана более реалистическая бытовая окраска). В этой сказке девушка Аленушка в отсутствие своих родителей собирает посиделки. Одна из девушек роняет веретено, оно через щель падает в погреб. Аленушка лезет в погреб и видит, что в погребе за кадушкой сидит разбойник. Когда посиделки кончаются и все уходят, она ждет, чтобы разбойник вышел, и как только он просовывает голову в дверь, она ее отрубает, а туловище разрубает на куски и кладет в мешок.
Разрубленным здесь оказывается не девушка, а разбойник. Ночью под окно приходят товарищи разбойника и требуют, чтобы он выбросил им добычу. Девушка выбрасывает им мешок с трупом. Разбойники обнаруживают обман и, чтобы отомстить девушке, сватаются к ней. Они ее увозят, хотят казнить, но девушка обманывает их и уходит. Следуют бегство и погоня, сходные с бегством в волшебных сказках, но окрашенные реалистически; сказка оканчивается разоблачением и наказанием разбойников.
К сказкам о разбойниках относится и знаменитая сказка «Али-Баба и сорок разбойников» (тип 676, Аф. 345) из «Тысячи и одной ночи». Есть два лубочных издания русских версий этой сказки (1763, 1771).
‹Напомню содержание этой сказки (пересказать по «Тысяче и одной ночи»).›
Содержание этой сказки в русском фольклоре в целом соответствует арабской сказке. Когда русский сказочник, не поняв оригинала, вместо «Сезам, отворись» говорит «Сазан, отворись» или «Сам отворись», то заимствование совершенно очевидно. Однако утверждать, что данная сказка, чрезвычайно распространенная не только по всей Европе, но и в Азии и Африке, всеми версиями (в том числе и некоторыми русскими) восходит к «Тысяче и одной ночи», все же было бы преждевременно. Сказка могла обращаться и независимо от «Тысячи и одной ночи», и народная традиция может оказаться древнее, чем наиболее знаменитая, но не обязательно исходная форма ее в «Тысяче и одной ночи». Родство со сказкой о Рампсините довольно ясно: ограбление сокровищницы двумя героями, соседями или братьями; умерщвление одного из них при вторичном ограблении; спасение трупа; поиски виновного; метка виновного, который, чтобы избежать изобличения, повторяет метку, – все эти мотивы в разных формах общи обеим сказкам. Разнице в форме соответствует разное толкование героизма. В сказке типа «Рампсинит» вор – ловкий плут, в сказке об Али-Бабе герой – невольный грабитель и честный человек, а разбойниками оказываются хранители сокровищ. Убийству одного из грабителей придан характер справедливого возмездия за жадность. Для разрешения вопроса о генезисе этой сказки может быть поставлен вопрос о связи этой сказки с широко распространенным поверьем о сокровищах, хранящихся в горах и пещерах. Обладающим разрыв-травой или другими средствами бедным и честным людям иногда удается проникнуть в эти горы и достать сокровища.
Сказки о хозяине и работнике. Есть группа сказок, не выделенная ни в каких научных указателях, но тем не менее очень определенная, в которых антагонистами выступают хозяин и его работник. Хотя в этих сказках также большую роль играет фантазия, они все же весьма реалистичны и сквозь всю фантастичность действий легко угадать ту реальную жизнь, которая кроется за их фантастичностью.
Сказки эти можно разделить на две подгруппы. В одной хозяин – помещик, а герой – его крепостной, в другой хозяин нанимает работника за деньги, входя с ним в известные договорные отношения. Это вполне соответствует исторической действительности. Крепостных могли иметь только дворяне. Остальные должны были нанимать себе работников за деньги. В сказке это всегда либо купцы, либо попы, и это также вполне соответствует реальности.
‹Сюда сказки о помещиках (коротко).›
Их довольно много, они не всегда отличаются высокими художественными достоинствами (тип 1538 «Мужик мстит барину», Аф. 497). Барин покупает канарейку за 50 рублей. Мужик думает: большой гусь должен быть дороже. Спрашивает за гуся с барина 100 рублей. Барин его избивает и отнимает гуся. Мужик прикидывается плотником, нанимается строить баню. Заманивает барина в лес, чтобы выбрать деревья. Спиливает сосну. Заклинивает (или привязывает) барина и избивает его. Впоследствии прикидывается врачом. Вторично избивает его. Дает себя узнать. Барин откупается за большие деньги.
‹В научно-популярной литературе очень рекламируется «социальный протест». Ценность этих сказок ниже, чем ценность волшебных сказок.
1) Невероятно искусственны.
2) Индивидуальный протест. Типично крестьянская ограниченность. Отомстить своему барину. Здесь даже нет бунта, только месть ‹…›
«Барин и мужик» (Ю. Соколов, 1932).
Тип 1528 «Сокол (соловей) под шляпой» (Аф. 391).
Мужик приходит на господский двор. Свинья с поросятами. На колени, кланяется в землю. Барыня посылает спрашивать. «Доложи барыне, что свинья-то ваша пестра моей жене сестра, а у меня сын завтра женится, так на свадьбу прошу». Барыня дает ему коляску, лошадей и отпускает свинью с поросятами на свадьбу. «Пусть с него люди посмеются». Дает с собой свою