увидел, что ее наводнили тараканы. Низость, заключенная в самом факте анонимного письма, рождала ощущение такой непристойности, от которой трудно было не содрогнуться. А хуже всего казалось то, что тень подозрения маячила в сознании Сомса с того самого воскресенья, когда Флер увидела, как Профон расхаживает по лужайке, и сказала: «Ну чем не огромный кот? Бродит тут!» Разве не в связи с этим подозрением он, Сомс, изучал сегодня свое завещание и свой брачный договор? И вот теперь неизвестный мерзавец, которому в этом вроде бы нет никакой корысти (кроме возможности излить злобу на иностранцев), вытаскивает на свет то, что могло бы, как Сомс надеялся и желал, вечно оставаться во тьме. Узнать такое против собственной воли, в его-то возрасте, про мать своей дочери!..
Он поднял письмо с ковра и стал рвать, но, чуть-чуть не разорвав до конца, прочел еще раз. В этот момент он принимал одно из самых неколебимых решений своей жизни: втянуть себя в новый скандал он не позволит, нет! Однако просто так этого оставлять нельзя. Действовать нужно крайне дальновидно и осторожно – чтобы ни в коем случае не навредить Флер. Когда решение было принято, мысли Сомса вновь стали слушаться руля, и он совершил омовение. Руки тряслись. Скандала он не допустит, но так или иначе это следовало остановить.
Сомс вошел в комнату жены и осмотрелся, даже не подумав о том, чтобы начать искать улики, дающие основания для угроз. Конечно, ничего такого здесь нет, Аннет слишком благоразумна. Мысль о слежке была отвергнута Сомсом, едва успев прийти ему в голову, – слишком хорошо он помнил предыдущий подобный опыт. Нет! Все, чем он располагал, – это рваное письмо от какого-то анонимного подлеца, чье нахальное вмешательство в его частную жизнь глубоко ему претило. Пользоваться таким доказательством было противно, однако обстоятельства могли вынудить. Какая удача, что Флер задержалась в Лондоне!
Болезненные раздумья Сомса прервал стук в дверь.
– Сэр, в гостиной ждет мистер Майкл Монт. Вы его примете?
– Нет, – сказал Сомс. – То есть да. Сейчас спущусь.
Он готов был принять кого угодно, лишь бы на несколько минут отвлечься! Майкл Монт, в своих фланелевых брюках, стоял на веранде и курил сигарету. Завидев Сомса, он ее выбросил и провел рукой по волосам. Сомс испытывал к нему смешанные чувства: по старым меркам этот парень был, конечно, вертопрах, и все-таки ощущалось что-то симпатичное в его невероятной веселости и его манере выбалтывать свои мнения обо всем.
– Входите, – сказал Сомс. – Вы уже пили чай?
Монт вошел.
– Я думал, сэр, застать Флер дома, но даже рад, что сегодня ее нет. Дело-то вот в чем: я по уши в нее влюбился – так влюбился, что вам, наверное, лучше об этом знать. Конечно, старомодно говорить сначала с отцами, но, думаю, вы мне это простите. Я пошел к своему, и он сказал, что если я остепенюсь, он меня поддержит. Вообще-то он не против. Я рассказал ему про вашего Гойю.
– Он не против? – переспросил Сомс невыразимо сухим тоном. – Неужели?
– Да, сэр. А вы?
Сомс слегка улыбнулся.
– Видите ли… – продолжил Монт, вертя в руках шляпу. Его волосы и брови как будто встали дыбом, а уши оттопырились от волнения. – Кто побывал на войне, тот не может не торопиться.
– Скорее жениться и скорее развестись, – проговорил Сомс медленно.
– Только не с Флер, сэр. Поставьте себя на мое место.
Сомс прокашлялся. Молодой человек выразился достаточно сильно.
– Флер еще слишком юна.
– О нет, сэр! Мы все сейчас ужасно старые. Мой отец кажется мне сущим младенцем. Его мыслительному аппарату все нипочем. Но ведь он барт – это его и тормозит.
– Барт? – переспросил Сомс.
– Баронет, сэр. Однажды и я буду баронетом. Но готов это искупить.
– Ну так идите и искупайте, – сказал Сомс.
– Ох нет, сэр! – произнес молодой Монт умоляюще. – Я должен быть здесь, иначе у меня шансов нет. Вы, я думаю, в любом случае позволите Флер делать, что она захочет. А мадам меня одобряет.
– В самом деле? – промолвил Сомс ледяным тоном.
– Сэр, вы ведь не запретите мне бывать у вас? – Молодой человек поглядел на Сомса так печально, что тот улыбнулся:
– Себе вы можете казаться очень взрослым, но меня вы поражаете своей ребячливостью. Кидаться во все очертя голову – не признак зрелости.
– Хорошо, сэр. Пусть мы молоды. Чтобы доказать вам серьезность моих намерений, я устроился на работу.
– Рад слышать.
– В издательстве. Отец покупает в нем долю.
Сомс прикрыл рот рукой, чтобы не сказать: «Помоги Бог этому издательству!» Его серые глаза внимательно изучили взволнованного молодого человека.
– Мистер Монт, я не испытываю к вам антипатии, но Флер для меня все. Все – понимаете?
– Да, сэр, я знаю. Для меня тоже.
– Поживем – увидим. В любом случае я рад, что вы мне сказали. Ну а больше пока говорить не о чем.
– Я понимаю, сэр: решение за ней.
– И, надеюсь, примет она его не скоро.
– Вы меня не обнадеживаете, – вдруг сказал Монт.
– И не собирался, – ответил Сомс. – Мой жизненный опыт подсказывает мне, что не следует соединять людей поспешно. Доброй ночи, мистер Монт. Я не стану передавать Флер того, о чем мы с вами говорили.
– О! – произнес Монт блекло. – Я мозги себе готов вышибить, лишь бы она была рядом. И она прекрасно это знает.
– Очень может быть.
Сомс протянул молодому человеку руку. Рассеянное пожатие, тяжкий вздох и вскоре – рев мотоцикла, услыхав который Сомс представил себе облако пыли и переломанные кости. «Молодежь!» – подумал он грустно и вышел на газон, еще пахнущий свежескошенной травой после стрижки. Грозовой воздух не позволял запахам отлетать от земли. Небо было багрянистым, тополи чернели. По реке проплыли две или три лодки, видимо, спешащие пристать до грозы. «Три дня хорошей погоды, – подумал Сомс, – и вот он – шторм. Где Аннет? Надо думать, с тем субъектом – она же молодая женщина!» Удивившись своему странному минутному великодушию, Сомс вошел в беседку и сел. По сути, и он это признавал, Флер значила для него так много, что жена значила очень мало, совсем мало. Эта француженка никогда не была для него больше чем любовницей, а к таким отношениям он уже почти охладел. Странно, что при своем укорененном стремлении к умеренности и к надежности в деловой жизни, в жизни эмоциональной он умудрялся складывать все яйца в одну корзину. Сначала Ирэн, теперь Флер. Сидя в беседке, он осознавал, как это опасно. Однажды это привело его к краху и скандалу, но сейчас, наоборот, должно спасти. Он так любит Флер, что нового скандала не допустит. Добраться бы до этого анонимного доброжелателя! Уж он, Сомс, научил бы парня не лезть не в свое дело и не поднимать со дна грязь в той