прочной, – чтобы из нее сбежать, требовалось еще и перелезть через пятнадцатифутовый частокол, и даже того, кто совершит этот подвиг, ждала скорая поимка.
– Вперед! – скомандовал помощник начальника военной полиции.
Он, солдаты и слуги с ищейками рысью въехали в док и спешились. Собак впустили в здание гауптвахты, где они, надо думать, обнюхали постель арестанта. Через некоторое время собаки появились вновь и начали обнюхивать землю подле лачуги с той стороны, где в крыше была дыра. Почти сразу они взяли след и рванули так, что псари еле успели снова вскочить на лошадей. Однако след уперся в частокол. Собаки бросались на него, капая от волнения слюной.
– Обведите их кругом! – крикнул губернатор, затем повернулся к Хорнблауэру. – Ваш дезертир – морской пехотинец, верно? Да на этот частокол не каждый матрос вскарабкается!
Видимо, Хаднатт перелез через частокол в состоянии аффекта – мечтатели иногда в чем-то сродни сумасшедшим.
Ищеек провели в ворота, они мгновенно вновь взяли след и понеслись по дороге.
– За мной! – крикнул губернатор, пришпоривая лошадь.
Итак, Хаднатт перебрался через пятнадцатифутовый частокол; он явный безумец. Кавалькада ускакала вперед. Кучер гнал лошадей по неровной дороге, карета прыгала на ухабах, так что Хорнблауэра бросало на сидящего рядом Джерарда, а иногда и на Спендлава впереди. Они мчали к полям и Блу-маунтинс вдали. Всадники перешли на рысь, кучер последовал их примеру, трясти стало чуть меньше.
– Запах, видимо, еще свежий, милорд. – Джерард, подавшись вперед, во все глаза смотрел на ищеек, рвущихся с поводков.
– Хотя по дороге уже прошло или проехало много народа, – заметил Спендлав.
– Они сворачивают! – воскликнул Джерард.
Экипаж обогнул поворот дороги, и стало видно, что всадники свернули на широкий проселок между полями сахарного тростника. Кучер смело двинулся за ними, но мили через две тряской езды осадил лошадей.
– Приехали, Хорнблауэр, – сказал губернатор. – Дальше брод через реку Хоуп.
Кавалькада остановилась на отдых у самой кромки воды. Барбара помахала мужу рукой.
– По ту сторону следа нет, – пояснил губернатор и крикнул людям с собаками: – Ищите вдоль реки, вверх и вниз по течению! По обоим берегам!
Помощник начальника военной полиции отсалютовал, принимая приказ к исполнению.
– Ваш арестант знал, что его будут искать с собаками, – заметил губернатор. – Но где-нибудь дальше он из реки вылез, и там гончие снова возьмут след.
Барбара подъехала к экипажу и приподняла вуаль.
– Доброе утро, дорогой, – сказала она.
– Доброе утро, – ответил Хорнблауэр.
Трудно было бы сказать что-нибудь иное, даже если бы их мысли не угнетали события последнего часа-двух. И Барбара явно устала от долгой скачки: лицо ее заострилось, улыбка была вымученной. Хорнблауэр подумал, что для нее охота – такая же мука, как для него. И она наверняка утомилась еще раньше; скорее всего, по-женски не смогла оставить переезд на усмотрение флота, который такие задачи выполнял тысячи раз, постаралась за всем приглядеть сама и, конечно, выбилась из сил.
– Садись в карету, дорогая, – сказал он. – Джерард возьмет твою лошадь.
– Мистер Джерард в шелковых чулках точно как и ты, дорогой, – ответила Барбара, улыбаясь, несмотря на усталость. – И в любом случае я слишком уважаю его достоинство, чтобы позволить ему ехать в дамском седле.
– Мой грум поведет вашу лошадь, леди Хорнблауэр, – вмешался губернатор. – Сдается мне, охота складывается не слишком удачно.
Хорнблауэр выбрался из экипажа, помог Барбаре соскользнуть с дамского седла и усадил ее на заднее сиденье. Спендлав и Джерард, выскочившие следом за ним, мгновение смущенно медлили, затем сели спиной к лошадям.
– Ищейки уже должны были бы взять след, – сказал губернатор. Сейчас четыре бладхаунда бегали вдоль берега, довольно далеко от брода. – Не мог он взобраться на дерево?
Хорнблауэр знал, что человек бывает хитрее лисы, но никак не ждал, что таким окажется Хаднатт.
– Нигде и намека на след, ваше превосходительство, – сообщил помощник начальника военной полиции, подъезжая рысью.
– Ну что ж, едем домой. Охота не задалась. Если позволите, леди Хорнблауэр, мы двинемся впереди.
– Увидимся в доме, дорогая леди Хорнблауэр, – подхватила леди Хупер.
Карета повернула и запрыгала по дороге вслед за всадниками.
– Боюсь, дорогая, у тебя было утомительное утро, – сказал Хорнблауэр. В присутствии флаг-адъютанта и секретаря он должен был соблюдать некоторую официальность.
– Ничуть, дорогой, спасибо, – ответила Барбара, поворачиваясь к нему. – Надеюсь, церемония прошла успешно?
– Волне, спасибо. Рэнсом…
Хорнблауэр на ходу заменил готовую сорваться фразу на более приемлемую. То, что он мог бы сказать Барбаре с глазу на глаз, не следовало говорить в присутствии штабных офицеров.
Карета тряслась по дороге, из-за жары разговор тек с трудом. Прошло довольно много времени, прежде чем они въехали в ворота губернаторской резиденции (Хорнблауэр отсалютовал в ответ на приветствие часовых) и остановились перед парадным входом. Их ждали адъютанты, дворецкий и горничные, однако Барбара уже с утра всем озаботилась, так что в огромной спальне и гардеробной вещи Хорнблауэра были размещены рядом с ее вещами.
– Наконец-то одни, – улыбнулась она. – Теперь можно мечтать о Смолбридже.
Так и было. Начинался долгий переходный период. Хорнблауэр, как всякий моряк, хорошо знал эти дни или недели между одной жизнью и другой. Он уже не главнокомандующий, и теперь еще долго терпеть, прежде чем он хотя бы станет хозяином дома. Сейчас в первую очередь требовалось помыться; рубашка под суконным мундиром насквозь промокла от пота и липла к ребрам. Вероятно, ему уже никогда не мыться