экзамен ты провалил, — Рид расстроенно шлепает себя по ляжке. — Я же сказал: запомни, это Сю Хань.
— Но я имел в ви…
— Он над тобой издевается, Шан, — говорит над ними карающий голос Салима. — Но сейчас он перестанет.
Экстрасенсорных способностей у Салима нет, чтобы знать наверняка, зато есть тяжелая рука, которую он кладет Риду на плечо. Рид тянется, чтобы нежно переплести с Салимом пальцы, за что получает подзатыльник, и, потирая голову, продолжает:
— Сю Хань — один из вербовщиков Триады самой низкой ступени. Если кто и будет искать ребят на самоубийственное дело, так это он. Как там обычно говорит Нирмана? Восемьдесят процентов вероятности, во.
— Когда это ты стал математиком? — спрашивает Зандли скорее из вредности, потому что, даже если бы Рид и стал, она вряд ли узнала бы.
— Я сказал наобум, — вместо возмущения говорит он. — Может, там даже все девяносто.
Сю Хань оказывается худым и бледным, особенно если сравнивать с остальными джакартцами. «Ориентируйся на взгляд дохлой рыбы», — говорит пак Рид. Салим предлагает ориентироваться на татуировку на плече в виде карпа, что в поисках помогает больше. Карп набит очень хорошо, Иголка бы даже сказал, профессионально, хотя он вообще не разбирается в татуировках, но цветы и волны очень красивые. Впрочем, сейчас не время об этом задумываться.
Просто потому что пистолет в руках парня напротив сейчас вынесет ему мозги.
— Ты скажешь мне, где братья Мун, или я прострелю тебе голову! — громогласно ставит ему ультиматум Серхио Лопес — помощник пака Боргеса и партнер Иголки по спектаклю.
— Твоя задача — выйти на него, но не выдать, что ты специально хочешь устроиться к ним. Никаких «ребята, а у Триады сейчас случайно не идет конкурсный отбор?». Ты — кремень, независимый и гордый. Он должен сам к тебе подойти.
— А насколько я независимый и гордый? — не понимает Иголка. — То есть как я его заставлю?
Рид широко ухмыляется:
— Ты должен…
— Рид, блять, отстань от пацана, — Салим мученически трет переносицу, на лице — досада воспитателя детского сада.
— Да какой он пацан? Я в его возрасте…
— Все мы знаем, что ты делал в его возрасте, — с нажимом перебивает Салим. — И посмотри, к чему это привело.
Рид, конечно, оскорбляется, а Боргес хватается за сердце. Они переглядываются и жестикулируют, а Иголка почти отшатывается в сторону, предчувствуя неладное, но Рид вцепляется в его локоть и притягивает обратно.
— Так вот, юный падаван, усвоить правило трех «О» обязан ты.
— Что?
— Правило трех «О», — как само собой разумеющееся повторяет Рид, с сочувствием оглядывая мальчишку; теперь ему понятно, чем они занимались эти три года в Джакарте — деградировали.
— Что это за правило трех «О» такое? — с опасливым любопытством спрашивает Иголка, пропуская мимо ушей сдавленное «не слушай его» от Салима.
Рид победоносно поднимает палец вверх и нарочито медленно произносит:
— Они. Обязаны. Охуеть.
— Ты скажешь мне, где братья Мун, или я прострелю тебе голову! — Серхио Лопес, помощник пака Боргеса, в повязанной на голову бандане, с марлевой маской на лице и весельем в глазах, которое видно только собственно Иголке, тычет ему стволом под подбородок.
— Просто представьте, что это перформанс, — говорит Рид, отправляя их в добрый путь.
Лопес смотрит на него насмешливо. Именно за это он в принципе Риду и нравится: Лопес, суховатого вида боливиец, всегда отличался ироничным подходом к делу. Это качество делало из них с Зандли идеальный тандем людей, которые воспринимают мир играючи, а самоубийственные задания — типа этого — с черным юмором. Под руководством Боргеса, любившего хорошо посмеяться, они выглядели душевными ребятами… До первой перестрелки.
— Только не замирайте надолго, а то получится не перформанс, а эта, как там ее… — Боргес щелкает пальцами.
Сложность? Проблема? Огромная проблема? Глобальная проблема?
— Инсталляция, — под кивок заканчивает Рид.
Сю Хань отвлекается от партии в маджонг за дальним столиком, кто-то начинает перешептываться, Иголка дерзко и небрежно (у него ведь получилось?) хмыкает:
— Где братья Мун? Там же, где окажешься ты, если не прекратишь беспокоить посторонних.
— Ты…
Иголка вспоминает. Сначала одним резким движением прижать направленный на него пистолет к столу. Одновременно выплеснуть стакан байцзю ему в лицо.
Дальше проще: перехватить пистолет, заломить руку, ухватить за шею сзади, приложить подбородком о спинку стула, взять за ворот и протащить пару метров до выхода. Там остановиться, отвести рукой полог, а потом бросить вполоборота себе за спину:
— Прошу прощения за беспокойство.
— Главное, Спица, сохраняй мужественный вид! Будь как Стэтхэм! Знаешь, кто такой Стэтхэм?
Через пять минут он, потирая кулаки, возвращается за свой столик под стенкой и утыкается в чашку. А когда поднимает голову, чтобы посмотреть на того, кто решает загородить ему свет, то видит Сю Ханя. И Сю Хань спрашивает:
— Я присяду?
— Они подбирают народ из мало-мальски хороших ребят. Это как телевидение: главное — засветиться в нужном месте. — Рид под укоризненным взглядом Господа взгромождается на кафедру.
Если все выгорит, то Рид поставит свечку. Две свечки! Три свечки! Четыре свечки — продано тому гипотетическому господину, который когда-нибудь заставит святого отца Салима заткнуться.
Потому что Салим…
— Этот план провисает по всем фронтам, — хмыкает, с разбегу разнося ногой хрупкие воздушные замки Рида.
— Есть идеи получше? — Рид закидывает ногу за ногу и скрещивает руки на груди. — Так я и…
— Вообще-то есть, — вставляет Салим.
— Так я и думал, — не замечая, продолжает Рид. — Если нет идей, молчи, пожалуйста.
— У меня есть иде…
— Только перебивать и можешь.
На самом деле Рид с радостью выслушал бы, если бы это был кто-то другой — кто-то не такой противный и не наступающий все время ему на горло. Да даже этого он выслушает (потому что ну должен же кто-то оставаться оплотом дружелюбия и коллективной работы), только сначала закончит излагать свое видение. Хотя в итоге его план, конечно, окажется лучше, потому