Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

и его нос. Поистине, лицо его было необыкновенно и совсем не подходило для оленного человека. Ничего оленьего в нем не было.

Я отвечал, что уж семьсот лет как они покинули Поднебесную.

— Это, — сказал Вина намнах, глубоко вздохнув, так что темная волна его бороды вздынулась словно при сильном порыве ветра, — великие люди.

Помолчав, он добавил, что когда-то отправился на поиски таких учителей.

И за этим последовал его рассказ:

— С детства я рос среди актеров и музыкантов на острове, в Стране Льва. Мой дед был музыкант, с одинаковой виртуозностью игравший на тале, ванши, и випанчи, и даже на мриданге[445]. Слушать его приглашали раджи. Конечно, с младых лет я уже умел играть на них же и под руководством деда Махасами познавал музыкальную грамоту. И мне хотелось знать что-то еще… Все-таки дед Махасами уделял больше внимания самой игре, а не рассуждениям о музыке, звуке: «Достаточно тебе выучить гимны вед, „Самаведы“, и знать, что боги упросили прародителя Брахму создать такую забаву, которая была бы доступна и шудрам. И тогда Брахма сотворил пятую веду, открытую для всех варн: и брахманов, и кшатриев, и вайшьев, и шудр. Это была натья, драма. И как же Брахма это сотворил? Очень просто, мой внук: взял помыслы „Ригведы“, музыку „Самаведы“, напряженное действо „Яджурведы“ и учение о раса из „Атхарваведы“. Что такое раса, надеюсь, ты не запамятовал? Вкус и отзвук. Верно! Нам, шудрам, воспрещается изучать четыре веды, зато мы получили пятую — драму, а в ней — музыку. Так постигай ее всем сердцем».

Но мне этого стало мало. На одном празднике после игры нас, музыкантов, пригласил хозяин дома к столу, отведать угощения. Там были только мы, музыканты. Но вышли и хозяйская жена и три дочери. Они разбросали всюду цветы. Эти дочери были прекрасны, как апсары. Но они тут же ушли… И я понял, что мы, музыканты, обречены лишь услаждать тех, кто находится на других ступенях. Без музыки нас перестают замечать. Шудры? Дело в этом? Но известны раджи-шудры. И к ним отношение совсем другое. Основатель великого царства Маурьев Чандрагупта был шудра.

Как же шудра мог добиться уважения? Пусть и не такого, как Чандрагупта… Стать воином?

Когда я заикнулся об этом, дед Махасами попросил привести нашего пса с разноцветными глазами и веселыми ушами в черно-белых пятнах, пес махал хвостом и норовил ухватить дедову бороду: когда они играли, дед позволял ему это, и тот с удивительной деликатностью зажимал его бороду пастью и тихонько дергал; но сейчас Махасами прикрикнул на него, и пес присмирел; затем дед взял ви́ну и, передав ее мне, велел ударить пса, и не понарошку, а изо всех сил, чтобы убить его. «Но это же наш верный друг… — пробормотал я. — И… это твоя любимая ви́на…» — «А ты что думаешь, став воином, будешь разбивать только музыкальные инструменты и собачьи головы? А не целые города и головы людей, как мужчин, так и женщин, а еще и стариков с детьми?»

Урок деда Махасами был усвоен сразу.

Далее он сказал, что если я хочу действительно чего-то добиться в этой жизни, то должен играть. «Просто играть?!» — воскликнул я. Дед усмехнулся, погладив свою белую бороду, и попросил вспомнить Нараду.

Нарада… да… Вы о нем ничего не слышали?

Это великий музыкант. И вот его путь.

Однажды сошлись боги на празднество, и первые среди них Вишну с Лакшми. И явились туда многие музыканты, чтобы услаждать их слух. Но когда заиграл на випанчи несравненный Тумбуру, заиграл и запел, глаза богинь и богов раскрылись, словно лотосы поутру. Будто только сейчас и взошло солнце. И все возгласили, что победа за Тумбуру.

Нарада закручинился и даже посмел проклясть Лакшми, за то, что она так восхищалась игрой и пением Тумбуру. Правда, потом он взял свое проклятие назад. А Вишну ему молвил, что радостно ему, когда прославляют его имя такие, как Тумбуру, овладевший искусством пения и игры, а тебе следует еще постигнуть искусство пения, знание ладов и ритмов. Нарада спросил, как ему это свершить? И Вишну посоветовал пойти отыскать Друга песни.

Нарада отправился на поиски. И вот дорога привела его к великой горе Манасоттара. «Здесь ли живет Друг песни?» — спросил он у апсары, собиравшей у подножия горы цветы. Апсара отвечала уклончиво. И тогда Нарада снял со спины свою ви́ну и сыграл «Мегха-рагу». А ведь апсары это облакини. И эта дочь облаков тут же подпрыгнула и, смеясь, закружилась над цветами. Но сразу и опустилась и сказала, что музыкант он хороший, но не такой, чтобы вознес ее своей музыкой до облаков. Нарада молвил, что за тем он и пришел, чтобы научиться… И она указала ему путь среди деревьев и скал к Другу песни. Что же он увидел, поднявшись? Толпу киннаров с лошадиными головами, гадхарвов в перьях, апсар и якшей, внимавших… внимавших сове! Оторопев, он застыл, стал слушать… Сова учила толпу этих существ петь и играть. «Где же Друг песни?» — спросил Нарада у ближайшего киннара. Тот тряхнул лошадиной головой и указал на сову. «Да, это я! — вдруг возгласила сова. — А тебе чего надобно?» И Нарада все рассказал. Он совершил столько аскетических подвигов, столько познал всего, и освоил музыкальное искусство, и принес множество жертв, а Лакшми признала победителем не его, а другого. И сам Вишну послал его сюда. Друг песни ответил так: «Мало быть аскетом, мало быть мудрецом. Внимай Другу песни!» И Нарада начал учиться на горе Манасоттара в окружении апсар и киннаров. И постигал науку Друга песни он тысячи божественных дней. А вы, конечно, помните, что один такой день равен триста двадцати миллионам земных лет. Нарада многое познал и освоил и в игре на випанчи, и в пении, научился различать все тоны. И все слушавшие его гандхарвы, киннары, апсары ликовали и рукоплескали. Нарада поклонился Другу песни, за все благодарил и отправился к дому Тумбуру, чтобы победить его. Но перед домом великого музыканта он повстречал множество калек, мужчин и женщин, у кого-то была одна нога, у других один глаз, а второй вырван, третьи без носа или уха. «Что это с вами стряслось? — спросил он. — Кто вы такие? Кто вас покалечил?» И тогда они ему отвечали: «Ты!.. Мы — раги и рагини. И ты, ты неверно поешь и играешь, калеча нас. Как запоет и заиграет Тумбуру, мы вновь обретаем недостающие члены, но тут же поешь и играешь ты, уродуя нас!» Нарада смутился и тут же