Читать интересную книгу "Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление - Марго Морган"

вот что требуется. С тех пор Брехт настаивал на том, что «если это возможно, эти две маленькие пьесы всегда должны исполняться вместе»[87].

Практика парного исполнения учебных пьес очень нравилась Брехту, возможно потому, что их объединение подчеркивало диалектический характер проблем, которые в них описывались. В первой паре, «Полет Линдберга» и «Баден-Баденский урок согласия», явно отображено напряжение между гипериндивидуализмом и гиперколлективизмом. Ни одна из крайностей не дает удовлетворительного результата: без коллектива Линдберг не смог бы совершить полет, но уязвимость человека перед капризами коллектива может беспокоить, как в случае летчика-индивидуалиста, которого оставляют умирать. Во второй паре пьес вновь возникает напряжение между интересами одного и интересами многих, и вновь ни одно из решений не оказывается полностью удовлетворительным. Если юноша пожертвует собой, он позволит коллективу доставить необходимое лекарство в деревню, тем самым предотвратив чуму. Но утверждая свое намерение жить, он устанавливает новый обычай, основанный на рациональности и критическом мышлении. И то и другое совершенно необходимо для мира, который желал видеть Брехт. Как утверждает Мишель Мэтсон, именно разрыв между пьесами – отсутствие удовлетворительного решения – делает их сильными дидактическими произведениями. Участвуя в учебных пьесах в качестве актера или зрителя, человек участвует и в политике [Matson 1995: 29–40]. В любой из парных пьес участник сталкивается с моральной дилеммой, в которой любое принятое решение приведет к потере жизни и принесению в жертву того или иного принципа.

Ни в одной пьесе Брехта напряжение между личностью и коллективом не было продемонстрировано так ярко, как в пьесе «Высшая мера», его самой известной и самой противоречивой учебной пьесе. Она была написана в сотрудничестве с Хансом Эйслером, композитором, посвятившим себя развитию коммунистической культуры в Берлине. Первоначально написанная как контрпьеса к «Говорящиему “да”», она была отклонена продюсерами Фестиваля современной музыки в Баден-Бадене в 1930 году, предположительно из-за ее политического содержания. В гневном ответном письме Брехт выразил возмущение решением комитета:

[Мы] наконец достигли положения, которого всегда хотели; разве мы не призывали к художественной самодеятельности? Разве мы не достаточно долго сомневались в этих масштабных организациях, чьи руки связаны сотней условий?

Мы делаем эти важные выступления полностью независимыми и помогаем воплощать их в жизнь тем, для кого они предназначены, тем, кому они больше всего нужны: хорам рабочих, самодеятельным драматическим коллективам, школьным хорам и оркестрам, другими словами, тем людям, которые не могут платить за искусство или, наоборот, получать за искусство деньги, но хотят принимать активное участие в актах его создания[88].

Получив отказ, Вайль отозвал пьесу «Говорящий “да”» с фестиваля, хотя она уже была принята. В этот момент они разделились: пьеса «Говорящий “да”» была отправлена для постановки в школы, а пьеса «Высшая мера» – для профессиональной постановки в Берлинскую филармонию [Volker 1975].

«Высшая мера» могла бы составить прекрасную пару пьесе «Говорящий “да”», поскольку она тоже посвящена конфликту между личностью и коллективом. Ее сюжет повествует о решении коммунистической ячейки из четырех рабочих убить одного из своих товарищей, так как его постоянные отклонения от линии партии приводят к катастрофическим последствиям. Спектакль построен таким образом, что члены ячейки должны объяснить ход своих мыслей начальству. Они делают это, разыгрывая все возможные сценарии, в которых их товарищ делает выбор и сталкивается с последствиями этого выбора. Затем они разыгрывают сцену принятия окончательного решения[89]. В конце пьесы их руководство делает вывод, что их поступки не были неверными: «Не вы судили его, а / Реальность» [Brecht 1997b: 87].

На этот раз пьеса исследует тему Einverstandnis (соглашения), в частности самопожертвование личности во имя революции в контексте коммунизма. «Высшая мера» не похожа на предыдущие учебные пьесы – притчи, показанные в случайных местах, предназначенные для всех и никого одновременно. Место действия в пьесе – конкретный город (Мукден, китайский город на границе с Россией). Пьеса придерживается конкретного учения – советского коммунизма, – что делает ее фундаментально более политически значимой, чем предыдущие учебные пьесы. В то же время явная современная тематика пьесы заставила критиков Брехта игнорировать ее функцию притчи и читать ее исключительно как пропагандистское произведение.

Критика исходила как от центристов, так и от крайне левых. Многие восприняли пьесу как апологию сталинизма или, что еще хуже, как апологию всех форм политической доктрины, допускающих насилие, включая нацизм. По словам Генри Пахтера, «даже при Сталине коммунистическая партия никогда не была настолько карикатурной. Лишь немного изменив слова, нацисты могли бы сочинить целую ораторию в качестве оправдания учиняемых ими Fehme (самосудов)» [Pachter 1982: 232]. Пьеса также подверглась критике со стороны сталинистов на том основании, что Брехт в корне неверно истолковал коммунизм[90]. Большинство критиков Брехта неправильно поняли смысл и цель пьесы и проигнорировали контекст, в котором она была написана. В этом произведении Брехт изменил свое видение процесса дидактики и перешел от преподавания к обучению: от постановки Lehrstiicke («учебных пьес») к постановке Lernstiicke («обучающих пьес»).

«Высшая мера» представляет собой кульминационный момент в формировании политической драмы Брехта – драмы, предназначенной скорее для рабочих, чем для буржуазии, выполненной в контексте, в котором зрители и актеры едины. Репетиционный процесс берлинской постановки был поистине уникальным. По словам Эйслера, пьеса была

не просто музыкальным произведением для исполнения перед слушателями. Это особый тип политического семинара по вопросам партийной стратегии и тактики. Участники хора обсуждают на репетициях политические вопросы, но в интересной и запоминающейся форме. Учебная же пьеса не предназначена для концертного исполнения. Это, скорее, средство воспитания учащихся марксистских школ и пролетарских коллективов[91].

Как писал Брехт в «Примечаниях для зрителей», «цель учебной пьесы – показать неправильное отношение и, таким образом, научить правильному. Спектакль призван спровоцировать дискуссию о политической полезности такого рода мероприятия» [Brecht 1997b: 232–233]. «Высшая мера» не была частью политической пропаганды. Несмотря на то, что могли подумать критики, цель пьесы заключалась не в том, чтобы диктовать догмы, а в том, чтобы создать пространство для дискуссий, критического размышления и принятия взвешенных решений. Она отражала объективные факты политической организации, моральные конфликты, которые часто возникают в сложных ситуациях, а также последствия решений, принятых из лучших побуждений. Брехт никогда открыто не заявлял, что решение членов ячейки было верным или неверным. Он старался избегать таких прямых утверждений, свидетельством этого служит его аккуратная формулировка, приведенная выше. Привлекая рабочих к участию в разыгрываемых действиях, а не просто отстраненному наблюдению, Брехт вышел за пределы традиционного театра благодаря драматургии учебных пьес. Как Брехт говорит в «Дополнительных замечаниях к теории