Сейчас он не думал ни о чем, кроме как о ней. Не думал потому, что перед его глазами, ни минуты не померкая, стояло милое, обрамленное темными волнистыми волосами личико, смотрели блестящие смеющиеся чуть наивные глазки, и ротик полуоткрытый, и ждущие поцелуя губы. Он внутренне смотрел на неё и беспричинно радостно смеялся.
А вот и развесистый вяз. Сережа подошел к нему, прижался спиной к толстому шершавому стволу, точно так, как прижималась к нему вчера Юля, а затем вдруг, также как она вчера, побежал к стогу и повалился на сено. Здесь он её целовал, обнимал, ласкал. Это он называл любовным блаженством.
И опять тот же безудержный радостный смех внутри, наполняющий все сердце, всю грудь!
Как пройдет их встреча?! Ему казалось, что полунамеками она дает ему понять, что желает и согласна на «это». За эти дни они так сблизились в любовной игре! А, может быть, «это» произойдет сегодня?! От волнения он встал и вновь направился к реке.
Ветер, который гнал днем по воде волны, стих и сменился удивительно недвижным вечером. Солнце уже село, но еще было видно, как у берега толкались в танце над водой комары и мошки. С только что выкошенного луга сладко тянуло сеном и, сливаясь с пряным запахом воды, эти запахи висели здесь тяжелым ароматом. Воздух был недвижим и тепел. Сереже казалось, что он вибрирует у его щек, так велико было его волнение.
Над ним вдруг, шумно махая крыльями, низко пролетела дикая утка, всплеснула, приземляясь у берега, водную гладь и издала резкий крик.
Когда придет она, если она на самом деле придет (почему-то он в этом каждый раз сомневался), они не останутся здесь. Он её увезет на лодке вниз по течению километра за полтора. Они сойдут на другой берег и пойдут лугами вдоль леса.
Но минуты проходили, а сердце все сжималось и сжималось. Вот прошло пять минут, десять. Она должна была уже подойти. Только почему он все еще здесь? Он должен её встретить.
Сережа вскочил и, переходя с быстрого шага на бег, «полетел» навстречу своей любви.
Поравнявшись с местом, где Мамон удил сазанов, он остановился. Что же он так спешит, словно на свидание опаздывает не он, а она? Сережа, вглядываясь в темноту, прошел еще метров сто и встал за кустом так, чтобы его не было видно.
Он ждал не более десяти минут, как сердце его застучало. По тропке бесшумно приближалась тень – кто-то в темном с непокрытой головой. Это она! Никто кроме нее не ходил так.
Юля шла быстро и еще не замечала его. Казалось, она скользит, стройная и, как пишут в романах, «гибкая как тростинка». Вид у нее был весенний, и она улыбалась, словно с ней только что произошло что-то очень приятное. Он смотрел на неё, еще не подозревавшую, что он её видит, и на душе у него стало легко. Если она может выглядеть такой беззаботной, что же он волнуется?
Она вдруг остановилась и, видимо чувствуя, что на неё кто-то смотрит, стала озираться по сторонам, явно разыскивая его. Получилось у нее это очень мило, но лицо стало чуть-чуть встревоженным. Сережа вышел из-за куста. Она помахала рукой и направилась к нему.
Глядя на неё, он инстинктивно почувствовал, что «это» в этот вечер, как, может быть, и вообще, не произойдет. Ему показалось, что сегодня она какая-то не такая. А если бы у него спросили: «Какая?» – ах, если бы он знал, какая!
– Я пришла, – сказала Юля и вскинула на него озорные глазки.
Сережа приблизился к ней, желая обнять, потянулся, но она, видимо понимая его состояние, отступила на шаг.
– У-у, какой хитрый! – блестя глазками и улыбаясь, заметила она.
Было видно, что ей вдруг захотелось покапризничать, загорелось его немного помучить. Опоздала на свидание, но у нее и в мыслях не было попросить у Сережи извинения или просто объясниться, а у него также не возникло мысли, чтобы спросить, почему она опоздала.
– Хочу на лодке покататься, вы не забыли? – спросила она.
– Баркас у берега, – ответил Сережа. Глядя на Юлю, он перестал волноваться. Ему передалось её легкое беззаботное настроение, в котором было под стать красоте наступающей ночи свое, свойственное только юности, очарование.
– Я так и знала. Вы настоящий друг, – сказала Юля, и не оглядываясь на Сережу, зная, что он последует за ней, пошла по узкой тропке. Сережа взял её за руку и пошел рядом по влажной от росы траве.
– А вас тетя не будет ругать?
– За что?
– Что вы из дома ушли не спросясь.
– Не спросясь?
– Да.
– А она и не знает. Я же сплю на веранде. Она засыпает, а я убегаю.
«К ней, между прочим, можно на ночь залезть в окно», – мелькнуло у Сережи в голове.
– А если заметит?
– Скажу, что ходила в кино. Я же уже взрослая.
– Она, выходит, ничего и не подозревает? Вы с ней не говорили обо мне?
– Еще не хватало. Да тетя ничего не поймет.
Увидев лодку, Юля в нерешительности остановилась. Ей приходилось кататься на лодках, в которых могло разместиться сразу несколько человек, а это была всего лишь узкая, метра три с небольшим в длину, сбитая из досок, просмоленная одноместная рыбацкая лодчонка.
– Мы не опрокинемся? Мне купаться совсем не хочется, – заметила она.
– У нас в деревне все лодки такие. Эта еще не протекает, а то бы пришлось вычерпывать банкой со дна воду. Садитесь на среднее сидение. Я сяду на корму.
– Здесь даже есть корма?
– Для рыбалки, чтобы поставить сети или закинуть удочку – это в самый раз. – Сережа оттолкнул лодку с берега в воду и стал искать спрятанное им в траве весло.
– Садитесь, только осторожно. Я лодку держу.
– На середку?
– Да. Держитесь за меня. Я буду грести.
Юля осторожно и неуверенно ступила в лодку, но чуть не поскользнулась и, теряя равновесие, вовремя ухватилась за Сережу, прошла и села на среднее сидение, которое представляло прикрепленную к бортам половую нестроганную доску.
– Как интересно!
Сережа занес левую ногу в лодку, правой оттолкнулся от берега и сел на заднее сидение, где мог поместиться всего один человек.
– Садитесь строго посередине, держитесь руками за борта и не двигайтесь, а то опрокинемся, – предупредил он, но Юля уже наклонилась, зачерпнула ладошкой за бортом воду, и не успел он опомниться, как в него полетели брызги.
Весь её характер сказался в этом простом движении. Юля не умела отдаваться покою в тишине, она стремилась к более полному наслаждению, которое для таких натур, как она, всегда остается недостижимым.
Лодка резко накренилась и зачерпнула бортом.
– Ой! – вскрикнула Юля, и её голос, словно крик ночной птицы, разнесся по сонной реке.
Сережа, балансируя, резко наклонился в другую сторону. Весло выпало у него из рук и упало в воду. Лодка вновь накренилась и зачерпнула другим бортом. По воде кругами пошли крупные волны, зашуршали по камышам, захлюпали, достигнув берега.