системе данного сюжета, тогда как межсюжетное изучение мотивов может показать совершенно иную картину (вспомним учение Веселовского о мотивах и сюжетах). Игнорируются исторические условия жизни сюжета, изучаются только тексты, иногда даже только сюжетные схемы. Изучение фольклора приобретает формалистический, безыдейный характер. Тем не менее мы должны признать, что капитальные монографии как по сказке, так и по другим видам фольклора, а также по истории религии, земледельческих обрядов и т. д., вышедшие в серии
FFC, имеют большое значение и очень расширили горизонт наших знаний.
Большой заслугой школы следует признать также то, что одним из деятелей ее – Аарне – создан указатель сказочных сюжетов. Методы школы требовали посюжетного изучения сказки, требовали установления всех имеющихся сюжетов. Накопление материалов обнаружило ограниченность количества сюжетов при огромной их повторяемости по вариантам. Сколько же сказочных сюжетов и какие именно могут быть установлены? Указатель Аарне, о котором уже говорилось, и дает ответ на этот вопрос [854]. Правда, ответ этот далеко не исчерпывающий. Указатель создан на основе сопоставления ряда больших национальных сборников. Для сюжетов, могущих обнаружиться в будущем, Аарне оставил незаполненные номера, и опыт показал, что он был прав. По истечении ряда лет все расширяющийся материал требовал ревизии и расширения указателя. Новое издание, с внесением многих новых типов, осуществлено было американским ученым С. Томпсоном. Этот указатель является международно признанным и по сегодняшний день.
Система расположения, классификация, правда, неудовлетворительна (см. выше), но в данном случае это не столь существенно, так как указатель служит практически справочным целям. Указатель Аарне важен еще другим. На его основе могут быть составлены указатели национальных репертуаров. Такие указатели по системе Аарне составлены, например, для сказок скандинавских народов и многих других. К русскому материалу его применил Н. П. Андреев. Для каждого сюжета им дана и основная библиография. Сопоставление национального репертуара с международным запасом сюжетов позволяет делать ценные заключения о составе русского сказочного эпоса. Составление таких указателей по всем народам имело бы для науки о сказке огромное значение.
Шаткость основных предпосылок и порочность методов финской школы явились причиной критического отношения к ней в Западной Европе. Наиболее беспощадная критика принадлежит А. Весельскому [855]. Наконец, даже один из основателей этого направления, Ольрик, должен был признать, что наука о сказке пришла в тупик, и высказался об этом на VII Северном конгрессе филологов в 1932 году[856]. Однако выдвигаемые учеными собственные точки зрения на возможность выхода из тупика оказались не лучше позиции финской школы.
В русской науке не было школы или течения, соответствующего финской школе. Россия не вошла в федерацию фольклористов. Близким к позициям этой школы можно считать только бывшего профессора Казанского университета В. Н. Андерсона [857]. Две большие монографии опубликовал в серии FFC Андреев [858]. Впоследствии Андреев отошел от своих ранних взглядов, что видно по его другим многочисленным фольклористическим работам и о чем он сам заявил, например, на антифашистской конференции фольклорной секции Академии наук в 1936 году. Чрезвычайно обстоятельную и сокрушительную критику школы дал А. И. Никифоров в своих рецензиях на монографии Андерсона «Император и аббат» и «Народный анекдот о старом Гильдебранте».
12. Эпигоны и эклектики
В начале XX века не создалось новых течений в нашей науке. В Западной Европе это время характеризуется эпигонством и эклектизмом. Несостоятельность методов иногда осознается, но шаткость выводов рассматривается как следствие недостаточности материала. Мы можем наблюдать стремление к большим сводным библиографическим или систематизирующим трудам. Эти сводки, указатели, энциклопедии имеют большое значение как вспомогательное пособие для научных изысканий, но они не являются исследованиями по существу. Уже говорилось о пятитомных «Примечаниях» И. Больте и И. Поливки к сборнику сказок братьев Гримм. Скромный томик примечаний братьев Гримм (третий том их собрания) разросся до пяти больших томов. Из них первые три тома содержат указатель вариантов ко всем сказкам гриммовского сборника, в том числе и к неопубликованным. Этот указатель охватывает все народы мира и представляет собой труд жизни двух величайших знатоков сказки. Четвертый том в основном содержит обзоры сказочных материалов древности (Египет, Вавилон, Иудея, античный мир), европейского Средневековья XVI–XVIII веков, Индии, арабов и евреев и характеристику работы братьев Гримм. Пятый том излагает историю собирания по народам и краткую историю теоретического изучения сказки. Помимо основных авторов в работе принимали участие специалисты по отдельным областям. Как Больте, так и Поливка являются авторами многочисленных трудов о сказке. Поливка – миграционист, Больте – неутомимый собиратель вариантов, которые он опубликовал в виде отдельных заметок и дополнений и в комментариях к изданным им сказкам.
C особой ясностью видна методическая неустойчивость западноевропейской науки на примере Фон дер Лейена. Он начал как миграционист, утверждая индийское происхождение сказки, отдал дань фрейдизму, утверждая происхождение сказки из снов, и, наконец, с некоторыми поправками и оговорками предлагал вернуться к индоевропейской концепции [859].
Приведенные данные в достаточной степени характеризуют состояние европейской науки накануне войны. Создание грандиозных библиографических трудов или такого справочника, как, например, «Справочник по немецкой сказке», начавшего выходить в 1931 году и представлявшего собой плод коллективного труда лучших специалистов и знатоков, вскрывает внутреннее противоречие между первоклассным владением материалом и методической беспомощностью и беспринципностью.
Проблема всемирного единства
1. Антропологическая школа
Следя за развитием науки о сказке, мы видим, что одной из основных проблем, занимавших ее в течение ряда десятилетий, была проблема сходства. Решение этой проблемы в конечном итоге сводится к двум: сходство объявляется результатом когда-то имевшего место единства народов или оно объясняется заимствованием. Первая школа дала одновременно учение о генезисе, вторая этой проблемы в основном не решала. Мифологическая школа оперировала материалом индоевропейских народов, школа заимствований в ее ориенталистском варианте – материалом Азии, средиземноморских и тяготеющих к ним культур, в ее общекомпаративистском варианте – материалом всех азиатских и европейских культур. Мифологическая школа своими корнями в какой-то мере связана с лингвистикой, школа заимствований – с литературоведением.
В 70-х годах XIX века в Англии созревает новое решение вопроса, восходящее уже не к лингвистике и не к литературоведению, а к этнографии. В связи с английской заокеанской колонизацией народы, стоящие на ранних ступенях развития, становятся объектом не только экономической эксплуатации, но и научного изучения. В материалах многочисленных экспедиций, в записках ученых, путешественников, миссионеров, купцов накапливается огромный фактический материал, достаточный для широких обобщений. Материалом исследования теперь служит культура народов всего земного шара. Сходство явлений культуры, в том числе у народов, никогда не состоявших ни в каком общении друг с другом, впервые наблюдаемое на данной стадии развития науки, уже