нем главная ценность и главное значение труда Сумцова. Далее следуют выводы или наблюдения, основная цель которых – установить наиболее часто встречающуюся форму. Работа пестрит формулировками, как «почти во всех вариантах», «чаще всего» и т. д. Сумцов может быть назван предшественником статистического метода, впоследствии разработанного финской школой. Общие же выводы часто бывают у Сумцова неожиданными и не вытекают из материала. Так, для данного сюжета утверждается, что кольцо, брошенное мужем в кубок жены, «в глубокой древности было символом солнца и, в более широком понимании, символом вечности». Далее следует столь же неожиданное утверждение, что Алеша и Добрыня – исторические лица (отзвуки исторической школы), а еще дальше утверждается, что они тоже заимствованы. «Сравнение былевых мотивов о ссоре Добрыни с Алешей из-за жены с западноевропейскими повестями и балладами устраняет самый вопрос об оригинальном русском творчестве в былинах о жене Добрыни. Сюжет во всех своих составных частях, очевидно, заимствован, и самое распределение деталей идет по чужому образцу». Эти утверждения в достаточной степени характеризуют установки и метод Сумцова. Но в его многочисленных работах собран драгоценный, богатый материал, и мимо этих работ не может пройти ни один исследователь.
Миграционистское направление в конце XIX и начале XX века было господствующим. Оно имело многочисленных представителей как у нас (А. И. Кирпичников, Яворский, Дурново, Резанов), так и на Западе. Постепенно вырождаясь, оно перерастает в так называемую историко-географическую школу, пытавшуюся уточнить методы изучения сказки, но обнажавшую уже очевидную для нас несостоятельность метода.
11. Историко-географическая, или финская, школа
В работах Сумцова мы могли наблюдать черты явного методологического упадка. Сумцов в этом отношении – явление симптоматическое. Мы видим, правда, богатый подбор материала, но видим также и беспомощность перед материалом, необоснованность выводов, сведение сходства к заимствованию и отрицание самостоятельного народного творчества. Такое положение в русской науке соответствовало общему положению европейской науки того времени. Во всех странах понемногу накапливалось огромное количество сказочных материалов. Эти материалы требовали учета и систематизации, а неудовлетворительное состояние фольклористического изучения порождало стремление уточнить и методы изучения.
В 1901 году в Хельсинки была основана международная федерация фольклористов. Основателями ее были финский ученый К. Крон, шведский ученый К. Сидов и датский ученый А. Ольрик. Труды этой федерации выходят в виде непериодической серии под названием Folklore Fellows Communications (FFC) – «Публикации Федерации фольклористов». Федерация – не только организация, ставящая себе целью научное объединение и контакт. Она стоит и на определенных методических позициях. Эти позиции были изложены финским ученым Антти Аарне в его «Руководстве по сравнительному изучению сказки»[853] применительно к сказке и – более широко – Кроном в его работе «Фольклористический метод».
Выработанные этой школой методы изучения сказки сводятся к следующим приемам.
Исследование обычно посвящается одному какому-нибудь сюжету. Прежде всего устанавливается полный и четкий пронумерованный список всех известных вариантов данного сюжета. Материал располагается по этнической системе, т. е. по группам народов – славянских, романских, германских, финско-угорских и т. д., а внутри групп – по отдельным народам. Для каждого народа имеется шифр (например R. F. – романцы, французы, S. R. – славяне, русские, S. R. W. – славяне, белорусы и т. д.). Во всех работах данной школы эта часть представляется для нас наиболее существенной и важной. Так, например, Н. П. Андрееву для его работы о разбойнике Мадее удалось установить 245 вариантов этого сюжета как опубликованных, так и хранящихся в архивах и у частных лиц. Стремление к исчерпывающей полноте характерно для данной школы. В этом отношении сделан большой шаг вперед по сравнению с работами предыдущих десятилетий, когда прилагались далеко не все усилия для достижения исчерпывающей полноты материала. Однако это стремление имеет и обратную сторону. Полнота всегда может быть только относительна. C течением лет материал все увеличивается, и новые материалы не всегда подтверждают правильность выводов. Кроме того, количество записей, использованных для исследовательской работы, ничтожно по сравнению с тысячами имеющих место в народе действительных случаев рассказывания. C нашей точки зрения, правильность выводов определяется не только полнотой материалов (к которой мы всегда будем стремиться), а прежде всего правильностью методов.
Второй этап исследования – анализ материалов. Составные части сюжета, мотивы, подвергаются тщательному сравнению и сопоставлению. Фиксируются все разновидности каждой такой части. Эго делается для того, чтобы установить, какие формы встречаются чаще. Наиболее часто встречающиеся формы объявляются основными, т. е. исконными и наиболее древними. Совокупность исконных форм мотивов дает исконную форму сюжета, его праформу, или «архетип», т. е. форму, из которой развились варианты. Изучение материала по народам дает возможность установить национальные и локальные версии (экотипы).
Такой прием мы не можем признать правильным. Исследователи исходят из предпосылки, что каждый сюжет создается один раз в определенном месте и в определенное время. Между тем бесспорно, что сюжеты могут зарождаться независимо друг от друга там, где для их возникновения создались соответствующие условия. Совершенно не учитывается, что сюжеты могут возникать один из другого, что они стоят в генетической связи друг с другом. Мы имеем суженное, изолированное изучение явлений, тогда как наша методология требует изучения широких связей. Неприемлем для нас и статистический метод. При подлинно историческом, а не формально-статистическом изучении может оказаться, что архаические формы встречаются не наиболее часто, а наиболее редко и что они вытесняются более поздними формами.
Третий этап – это установление родины сюжета и его истории. Поставив перед собой такую цель, финская школа именует себя историко-географической. Установление географического района возникновения сюжета производится теми же статистическими приемами, что и установление праформы. Все данные тщательно заносятся на карту. Родина определяется максимальными количествами записей у того или иного народа.
Этот прием неправилен уже потому, что частота записей не соответствует действительному положению вещей. Там, где собирательская работа велась интенсивнее (например Россия, Украина, Германия, Финляндия и др.), большее количество записей, чем там, где собирательская работа велась слабее (Франция). Есть огромные пространства, почти совсем или даже совсем не охваченные собирательской работой.
Наконец, по целому ряду косвенных признаков устанавливается история сюжетов, их переходы от одного народа к другому. Здесь могут быть охарактеризованы только основные методические приемы школы в их обнаженном виде. Разумеется, отдельные авторы не всегда точно придерживаются данной здесь схемы, в ходе исследования возникает и целый ряд других вопросов. Высказываются остроумные догадки, делается ряд тонких и иногда правильных наблюдений. Но все это не спасает школу от роковой ошибочности методических основ и предпосылок. Так, самый факт изолированного изучения отдельных сюжетов есть для сказки методическая ошибка. Здесь не учитывается закон перемещаемости мотивов из одних сказок в другие. Каждый мотив, как правило, рассматривается только в