Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

будущего.

Глава 30

Любочка, здравствуй!

Я изо всех сил стараюсь с досрочным отпуском за свой счет, не знаю, что получится. Начальство вроде бы благосклонно. Но, сама знаешь, как это бывает. И служба есть служба. Но билет мне пускай ваша Зинаида Владимировна купит, я заплачу в любом случае. И наверное, все же позвоню дядюшке. Потому что событие намечается грандиозное. Действительно, как поход к Гималаям. Очень рад, что приобрел соратницу в лице вашей биологини.

Вообще научный взгляд не склонен к сентиментальности. Здесь суждения могут быть суровы, строги. Но тем ценнее поддержка этого ученого человека с беломориной.

Подает какую-то надежду и другой мудрец, Шопенгауэр. Я ведь так и не бросил его трактат «Мир как воля и представление», мусолю, хотя и не все понимаю. Но уразумел главное: он — за то, чтобы голова человека была подвижна как у Аполлона, статуи с гордо посаженной головой — так гордо, что она уже как будто и не зависит от тела. Он приводит в пример эту статую, Аполлона Бельведерского. Человек и есть воплощенная воля и носитель идей с двумя полюсами: полюсом гениталий и полюсом мозга. Силы, идущие от этих полюсов, перекрещиваясь, дают вспышку. Желание и познание.

Он не раз ссылается на знаменитую пещеру Платона, в которой сидят люди, и шеи у них зафиксированы, нельзя повернуться, только и видят тени на стене от света, что проникает во вход. А кто-то уже выбрался оттуда и ходит пьяный от солнца и видит все, как оно есть на самом деле. Ты понимаешь, о чем я. О ком. Но не факт, что мы и есть те, что уже выбрались. И вдруг все наоборот? Мы-то и сидим в пещере, а он — снаружи. В такие моменты потрясений, ударов молнии и так далее у человека открываются иногда сверхспособности. Писали об этом. Кто-то вдруг заговорил на древнееврейском и санскрите, кто-то вспомнил мельчайшие подробности своей жизни, а кто-то и вообще — былые рождения.

Шопенгауэр любил посещать сумасшедший дом. Это, видно, и дало ему пищу для рассуждений о гениальности, что гениальность граничит с безумием. У гениев редко хорошо получается жизненный путь, потому что они не умны в обычном смысле. Умный познает все с помощью лампы, которая освещает узкую дорожку и ведет его. А гений, у него вместо лампы — Солнце, и весь мир залит его светом. Он приводит стих Попа:

Великий дух всегда безумию сродни,

Стеною тонкою разделены они[413].

Все дело в памяти. Безумство — исчезновение памяти. И в этом бывает спасание, пишет Шопенгауэр. Природа таким образом целительно избавляет человека от пережитого ужаса. И человек может даже погрузиться в фантастическое прошлое, то, которого и не было вовсе.

Никто не знает, где и с кем бродит Стас. Как перекинуть мост из его мира в наш?

И тут Шопенгауэр превозносит музыку: мол, если всякие иные искусства свидетельствуют лишь о тени, она же — о существе. Короче, музыка мощнее и глубже всех иных искусств. И это и есть взгляд — прямо на Солнце.

Отлично, что выбран именно «Прометей», или, как еще эту вещь называют, «Поэма огня», это ведь в сжатом виде «Мистерия». А будет цветовая клавиатура? Если да, то вообще супер.

Насчет формы и бесформенного. Суфий имел в виду, наверное, абстрактность музыки. То есть — то, что нельзя сформулировать. Об этом речь ведет и Шопенгауэр. Если бы можно было все разложить по полочкам понятий в музыке, то весь мир был бы сразу и окончательно объяснен, и это стало бы единственно истинной философией. А так — ты права. Ведь музыка — это струение числа. Как же оно может быть бесформенным?

Мой роман с Памелой, кажется, близок к завершению. Она воспринимает спокойно, потому что предвидела это. Ну, во-первых, разница в возрасте, во-вторых… А что во-вторых? Она немка? На другом берегу, как говорится? Но у нас мост — язык. Ходить можно спокойно. Да и возраст, подумаешь, несколько там годков.

В общем, так или иначе, а я ей благодарен, конечно. Она многое мне дала — и как женщина, ну в древнегреческом смысле, и как образованная, особенно в музыке, особа. Короче, учительница Сократа. Та учила его философскими притчами о красоте и любви, а моя немецкая Диотима — тетралогией Вагнера. В «Кольце нибелунга» — вся мировая стихия. Что бы ни толковали, а в основе всего именно этот магнит власти. Наш Прометей, Скрябин, и мечтал разбить молотом своей музыки, «Мистерии», это кольцо и вывести человечество из ловушки. Все должно было начаться с колокольного шествия, то есть под колокола все народы и двинутся в Индию. Интересно, пешком? Или в экипажах? Но уже вовсю автомобили гоняли по Петербургу и другим городам. А сейчас? На авто, на поездах, на самолетах? Тут уже не колокольное шествие, а какая-то какофония сигналов «би-би», стука колес, рева турбин и моторов. Будь я композитором, то именно с этого и начал бы «Новую Мистерию».

У подножия Гималаев, по Скрябину, всех ждал невиданный храм. Это должна была быть какая-то прозрачная, текучая архитектура с колоннами из благовоний. И эта архитектура наконец-то и оживет в своей метафоре: архитектура — застывшая музыка. Храм будет подвижным, в зависимости от музыки, то есть зазвучит музыка, и все перестроится под нее мгновенно. Там ведь будут уже и какие-то суперновые музыкальные инструменты, с новыми, небывалыми тембрами, с тончайшими градациями высоты. Даже не все будет реально звучать. Иные звуки — только воображаемые. Он даже хотел, чтобы и хор исполнял свои партии на новом синтетическом языке. Тогда это понятие стало модным — синтетическое искусство, после Вагнера с «Кольцом», ну сплав драмы, танца, поэзии, оперы. Скрябин хотел еще добавить цвет. Чтобы все окрашивалось в тона Духа — синие, в тона материи — красные. Или наоборот, я уже не помню. И это должно длиться семь дней. У Вагнера — четыре. Но то, что немцу смерть, нам — отрада.

Ну а в итоге — двадцать четыре минуты «Прометея».

24 мин. 1440 сек. Наполненных звучанием.

И мы туда двинемся, в этот храм звучащих секунд. Где горит огонь Прометея. Он либо спалит нашу надежду, либо все преобразит.

Очень надеюсь, что все получится и я подоспею. Да, это и вправду уже похоже на какую-то «Neue Mysterium»[414]. Ну если взять во внимание