компании готовы вложить свои деньги.
— Меня удивила покладистость Найдича и Гальперна, — усмехнулся Рутенберг. — Они со всем согласны!
— Похоже, готовность других вкладчиков вложить свои деньги вызвала у них опасение остаться за бортом компании, — сказал Беркенгейм. — Они понимают, что отказ выбьет их из картины.
— Мне придётся вас покинуть, друзья, — произнёс Пинхас. — Нужно согласовать с властями технические вопросы на Ярконе и строительство станции в Хайфе.
— Не волнуйся, мы продолжим обсуждение и будем держать тебя в курсе дела, — заверил Натан. — Я знаю твой иерусалимский адрес.
В середине августа он выехал в Эрец-Исраэль, послав перед отъездом телеграмму Аврааму, его родному брату. Авраам встретил Пинхаса в Тель-Авиве в небольшой квартире, которую снимал. По поручению брата он руководил работами на Ярконе. Высокий, статный и красивый человек, он был моложе его на пятнадцать лет. Пинхас мог без сомнений положиться на него: Авраам работал энергично и профессионально. После отъезда старшего брата в Америку и Европу он продолжал вести дела компании, и сегодня ему было, что рассказать Пинхасу.
— После лондонской бури арабы, говорят, подняли бучу? — спросил Рутенберг.
— Конечно. Они поняли, что английская элита их союзник, — подтвердил Авраам. — Я с парнями проводил измерения по водохранилищу и разметку для строительства плотин. Так по нам даже стреляли. Однажды мы увидели, что наши знаки на местности стёрты. Мне намекнули, что землю арабы нам не продадут.
— Этого следовало ожидать, Авраам. Собственные вожди их и запугали. А правительство мандата после прошлогоднего погрома решило их задобрить. Они, конечно, почувствовали его слабость.
— А тут ещё попытки отменить распространение электрической концессии на другую сторону Иордана, — сказал младший брат. — Меня сам Абдалла предупредил.
— Я с ним ещё поговорю, — заявил Пинхас. — А вот Мавроматис тоже не дремлет. Он требует у правительства вернуть ему концессии, которые получил от оттоманов. Иногда мне кажется, пусть он и занимается Палестиной. Но потом это проходит, и я опять вступаю в борьбу. Есть много людей, которые меня поддерживают. Черчилль, Сэмюэл, Ротшильд, Брандайз. Жаботинский, конечно. Не могу их разочаровать. Я и приехал, чтобы продвинуть работу ещё до того, как арабы организуют сопротивление.
Он провёл в Эрец-Исраэль три недели. А когда в сентябре вернулся в Лондон, узнал от Натана Опенгеймера и Беркенгейма, что соглашение, на которое он надеялся, опять не состоялось. Участники переговоров занялись взаимными столкновениями, и сотрудничать друг с другом отказались. Рутенберг сразу же понял, что виновник разлада доктор Вейцман, и его приятели в руководстве Сионистской организации. Его разочарование было велико, чтобы излить обиду и ощущение предательства, он решил Вайцману написать.
Он начал с того, что напомнил ему всю историю их отношений, когда на каждом шаге его деятельности обнаруживал бюрократические задержки и намеренные попытки его и членов руководства ему помешать. «Сегодня создалась беспрецедентная историческая возможность, — написал он, — для реализации огромных обещаний, данных еврейскому народу. Любая задержка вынудит массы репатриантов отвернуться от идеи, которая их разочаровала. Электрическое предприятие предлагает реальное решение для тысяч евреев, лишённых источников существования. Ускорение строительства электрических станций и оросительных предприятий убедило бы также правительство Британии, что оно не ошиблось и что идея сотрудничества между евреями и арабами в Эрец-Исраэль во имя благосостояния двух народов осуществима».
Рутенберг попытался объяснить причины такого отношения к нему: для Вейцмана он представляет собой постоянный риск, угрожающий устойчивости его положения и бесспорной власти, которой он достиг в значительной степени демонстрацией своих политических достижений. Даже договор о мандате для Рутенберга — документ, не дающий решения проблемы национального самоопределения еврейского народа. Важна не политическая декларация, а власть евреев над источниками воды и энергии в Эрец-Исраэль. Вейцман и Сионистская организация, продолжал Рутенберг, не могут гордиться списком реальных деловых достижений. Им удобно властвовать над еврейским народом, усыпляя его атмосферой политической активности, которой на самом деле не существует. Поэтому они тратят свои дни на съезды и конференции, и всякий раз, когда он прибывает в Лондон обсудить деловые шаги для основания его предприятия, он сталкивается со служащими и представителями, не обладающими полномочиями и возможностью решить проблему. Сегодня пришла эпоха дел и осуществления работ на территории. Он убеждён, что политическая эпоха Сионистской организации закончилась. Она обслуживает интересы доктора Вейцмана и его товарищей сионистов, но наносит ущерб ишуву и его предприятию. «Эпоха сионизма завершилась», — написал и подчеркнул он. Вейцман появляется во дворцах власти в мире, как представитель еврейского народа, но на самом деле он не отличается от традиционного ходатая. Вейцман не верит в силу евреев сотворить своими собственными руками драматический переворот в их истории. Воплощение нового еврея — это он, Рутенберг. Он пришёл к гоям не с просьбами и склонённой головой, а с детальными требованиями передать в руки еврейского народа права, отнятые у него злодейски, коварно и вероломно в сотни лет дискриминации и подавления. Посредством своего предприятия он приведёт в Эрец-Исраэль тысячи молодых, отважных и энергичных евреев, у которых нет ничего в странах рассеяния, и всё их желание — сотворить своими руками и трудом еврейскую революцию. Вейцман не экономит усилий для прославления в Эрец-Исраэль власти разделения, которое сохранит в его руках все ключи контроля за всем, что делается в ней, и установит отношение полной зависимости ишува от господ в Лондоне. А его дела, вопреки этому, поощряют ишув и местное руководство. Вейцман, утверждал Рутенберг, сорвал основание электрического предприятия, так как опасался укрепления его положения в Эрец-Исраэль, как независимого руководителя, который представляет интересы всех жителей страны. Он обвинил Вейцмана и доктора Гальперна в сотрудничестве с Мавроматисом и попытке ударить по концессиям. Правительство Британии полагается на эту возможность, и в нём усиливаются колебания в разумности передачи в его руки этих концессий. Поэтому в конце письма Рутенберг сообщил, что, возможно, откажется от концессий и выведет их из-под своей ответственности. Но не в руки Сионистской организации, а в руки людей P. D. C., заклятых врагов Вейцмана из фракции Брандайза, или в руки Джеймса де Ротшильда и Еврейского колонизационного общества.
Закончив писать, он устало откинулся на спинку стула. Да, резко и гневно. Но сколько ещё