почти четыре года.
— Я, Пинхас, помню его слово в слово. Пора тебе исполнить обещание. Электричество нам очень нужно.
— Ты тогда распорядился присмотреть в посёлке место для станции. Теперь речь идёт о большом участке, Меир.
— Что случилось, Пинхас? Тогда мы говорили о небольшой станции.
— К сожалению, наши двоюродные братья устроили нам локдаун. Они не желают продать нам те участки, которые нужны под строительство. Упорно не хотят никакой станции.
— Я хорошо их знаю, Пинхас. В лицо они улыбаются и признаются в самых лучших намерениях, а повернись к ним спиной, они без раздумья всадят в неё нож. Коварный народ. Поэтому твои слова не стали для меня сюрпризом.
— Я вчера вернулся из Иерусалима. Там говорил с Сэмюэлом. Он всего боится, не желает никаких столкновений с арабами. А мог бы привести войска, принудить их к продаже участков или просто экспроприировать под важнейший государственный объект. Но он напуган погромами в Иерусалиме и здесь, в Яффо. Он сам предложил мне отложить строительство и продлить срок концессии на Ярконе. Я надеюсь, что когда-нибудь построю там станцию. Но сейчас хочу соорудить её в Тель-Авиве. Она должна быть достаточно большая, на всякий случай. Поэтому мне нужен участок дунамов пятнадцать-двадцать.
— Ого, таких у меня в посёлке нет. Впрочем, нужно поговорить с Йосефом.
— Кто это? — спросил Рутенберг.
— Йосеф Роках, деловой мужик, — объяснил Дизенгоф. — В начале года он собрал людей, которые были заинтересованы в строительстве нового района. Он пришёл ко мне, и я посоветовал ему поговорить с владельцем большого участка Роком. Он араб-христианин из Яффо. В начале века он купил его у фермы, которая насадила там плантацию цитрусовых. Йосеф встретился с ним, и они договорились о продаже. Недавно закончили планировку квартала. Назвали его красиво — Рамат ха-Шарон. Начали строить. Мне кажется, есть у него участок ещё не оприходованный.
Меир поднялся с кресла и подошёл к приколотой к стене карте Тель-Авива.
— Смотри, Пинхас. Вот это он со своими подельниками купил. А это тот участок, о котором я тебе говорил.
— Мне нравится его расположение, Меир. Рядом Алленби и другие центральные улицы. Я хочу с ним поговорить.
— Позвони мне завтра утром. Я постараюсь его найти.
На следующий день Дизенгоф сам связался с Рутенбергом.
— Он у меня. Приходи.
Йосеф оказался стройным мужчиной средних лет с живыми карими глазами. Он с видимым удовольствием попивал чай со штруделями, улыбаясь хозяину и время от времени вскидывая вверх коричневую копну волос. Он кивнул вошедшему в гостиную Рутенбергу и окинул его изучающим взглядом.
— Знакомьтесь, товарищи, — дружески произнёс Дизенгоф.
— Пинхас Рутенберг, руководитель электрической компании Яффо.
— Йосеф Роках, предприниматель.
— Наши двоюродные братья не воспылали желанием построить гидроэлектростанцию на Ярконе, — сказал Пинхас. — Но обеспечить жителей электричеством и осветить город мы обязаны. Вчера мой любезный друг Меир посоветовал мне поговорить с Вами. Он рассказал мне, что недавно Вы организовали комитет и купили земли бывшей здесь раньше фермы.
— Верно. И начали строить новый квартал, — подтвердил Йосеф.
— Несколько лет назад мы с Меиром говорили, что этому посёлку необходима дизельная станция. Теперь это для меня стало очень важно. Электрическая компания, которую я представляю, предлагает Вам продать участок земли, вместе с сооружениями, которые на нём расположены.
Рутенберг подошёл к карте на стене и обвёл участок закрытой колпачком ручкой.
— Я понимаю Вас, господин Рутенберг, — произнёс Роках. — Я переговорю с подельниками. Надеюсь, мы найдём решение. Электричество нужно и нам.
— Прекрасно, Йосеф, — воскликнул Дизенгоф. — Ты сделаешь большое дело для всех нас.
Через несколько дней в дом Дизенгофа пришли Йосеф, адвокат и бухгалтер комитета. Рутенберг явился с Беркенгеймом.
— На утреннем совещании я рассказал о предложении электрической компании, — начал беседу Роках. — Никто не возражал. Мы пришли, чтобы оформить сделку.
— Цена, которая была названа, вполне приемлема, — произнёс Рутенберг. — Не будем терять время и подпишем соглашение о купле-продаже, которое составили наши представители.
Йосеф положил на стол лист с напечатанным на нём договором, взял с письменного прибора ручку, обмакнул перо в чернильницу и подписал. То же сделал и Рутенберг.
— Друзья, за это стоит выпить, — предложил Дизенгоф.
Он подошёл к высокому шкафу, открыл дверцу, взял бутылку вина и поставил её на стол. Потом вынул из шкафа шесть бокалов.
— Это наше еврейское вино из винодельни Ришон ле-Циона, — произнёс он. — Поверьте, оно не хуже лучших французских вин.
— С этим у нас всё в порядке, товарищи, — заметил Пинхас. — Теперь представьте, как преобразится страна, в которой мы построим электростанции и водохранилища.
— Хорошо сказано, — удовлетворённо произнёс Дизенгоф.
Он открыл бутылку и налил вино в бокалы.
— Выпьем за сделку, которая осветит наш район, — сказал он.
«Каберне Савиньон» приятно коснулось гортани Рутенберга. «Начало преобразованию страны положено», — подумал он.
Свет на улицах города
На следующий день руководство компании собралось на совещание в небольшом двухэтажном доме Тель-Авива. Оно было не долгим. Рутенберг предложил привлечь к проектированию трёх архитекторов. Он также распорядился организовать доставку из Германии двух приобретённых там дизель-генераторов по тысяче лошадиных сил каждый. В Европу отправился Беркенгейм.
Одновременно инженеры приступили к проектированию электрической сети