Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

их, выставляя виргинскую валюту по официальному курсу, а не по тому, в котором они отчаянно нуждались: стерлинговые векселя в Лондоне, отражающие полную рыночную стоимость.

Интересно, что летом 1763 года Гренвилл задумал создать валютный вексель для колоний в рамках своей более масштабной имперской реформы: не для защиты купцов вроде Бэкона от инфляции, а для создания единой американской валюты, которая облегчила бы уплату налогов в британское казначейство и облегчила бы хроническую нехватку денег в колониях. По причинам, которые остаются неясными (возможно, потому, что он хотел использовать доходы от предполагаемого гербового налога для обеспечения колониальной валюты, фактически предлагая стабильную денежную массу в качестве quid pro quo за согласие на прямое налогообложение), Гренвилл отказался от этого плана. Таким образом, 16 апреля 1764 года законопроект Бэкона об американской валюте, который Палата обсудила в течение короткого времени, а затем приняла голосованием, стал законом — не по указанию министерства, а с его молчаливого согласия. В отличие от валютной меры, над которой размышлял Гренвилл и которая улучшила бы колониальные финансы и облегчила торговлю внутри империи, Закон о валюте 1764 года служил лишь интересам нервничающих лондонских купцов. Как указывали колониальные агенты, пытавшиеся оспорить его, чистый эффект закона, запрещающего колониальным валютам выступать в качестве законного платежного средства в колониях, мог лишь сделать бизнес и обмен внутри Америки еще более хаотичным и неопределенным, чем он был. Тем не менее, дебаты по законопроекту свидетельствуют о том, что члены парламента приняли его, потому что считали, что американские должники манипулируют обменными курсами и раздувают колониальные валюты, чтобы обмануть английских купцов в их инвестициях.

Валютный акт 1764 года был направлен непосредственно против Виргинии, но был сформулирован широко, чтобы охватить все материковые колонии к югу от Новой Англии, где должен был оставаться в силе Валютный акт 1751 года, а режимы твердых денег должны были действовать как прежде. Акт предусматривал, что все денежные знаки этих колоний, которые в настоящее время являются законным платежным средством, должны быть выведены из обращения в соответствии с объявленным графиком, и их действие не может быть продлено актом любого провинциального собрания. В нем не содержалось конкретного запрета на будущую эмиссию колониальных валют, но он строго запрещал колониальным законодательным органам когда-либо снова объявлять бумажные деньги законным платежным средством «для оплаты любых сделок, контрактов, долгов, пошлин или требований». Очевидно, что это относилось к частным долгам, которые американцы должны были британским кредиторам, но формулировка была достаточно широкой, чтобы включать долги внутренние, между колонистами и колонистами в пределах отдельных провинций. С точки зрения агентов, которые пытались протестовать, это было достаточно плохо; но на самом деле формулировка была настолько всеобъемлющей, что предполагала, что правительства колоний больше не могут даже сделать свою валюту законным платежным средством для оплаты государственных долгов, то есть для уплаты налогов[752].

Если бы это было действительно так, то данный закон разрушил бы государственные финансы во всех колониях к югу от Новой Англии, где Закон о валюте 1751 года, по крайней мере, допускал использование провинциальной валюты в качестве приемлемого законного средства для уплаты налогов. У колоний, не имевших достаточного количества валюты, не было другого способа оплачивать войны и другие государственные расходы, кроме выпуска бумажных денег, и не было другого способа поддерживать ценность этих денег, кроме как выводить их из обращения (и обычно выплачивать скромный процент по векселям, когда их держатели сдавали их в казначейство) по истечении установленного срока. Если провинциальная валюта не будет хотя бы считаться законным платежным средством для уплаты налогов, она быстро и неизбежно обесценится до бесполезности. Поскольку в тот момент некоторые из колоний, на которые распространялось действие закона, пытались защитить свои границы от нападения индейцев, это было едва ли теоретической проблемой. Общинники нашли крайне неподходящее время для того, чтобы возиться с государственными финансами колоний.

И все же в ходе усеченных дебатов по законопроекту лишь несколько членов парламента высказали свое несогласие с ним. Никто не поставил под сомнение право общин вмешиваться в колониальные дела и не предположил, что делать это таким образом и в такой момент может быть неосмотрительно. И никто не обратил особого внимания на колониальных агентов, которые возражали против возможных последствий закона и пытались предложить альтернативные варианты. В отличие от довоенных парламентов, которые с явной неохотой вмешивались в колониальные дела, этот показал себя готовым взять реформу в зубы и идти вперед, с указаниями министерства или без них.

Для Джорджа Гренвилла, чья работа заключалась в том, чтобы направлять 558 непредсказуемых членов парламента в общем русле общего блага, принятие ими Закона о валюте вряд ли могло быть более ясным: он мог взять на себя инициативу в реформировании отношений с колониями или быть растоптанным временным большинством, действующим в соответствии со своими собственными представлениями и программами. Но колонисты, не имевшие четкого представления о внутренней работе Палаты общин и не понимавшие ее новообретенной активности, восприняли зарождение американской политики иначе. Во внезапной волне реформ, поднявшейся из Вестминстера, они увидели не поспешные и нескоординированные действия министров и вице-президентов, каждый из которых реагировал на сиюминутные проблемы, исходя из общих предположений и предрассудков, а скорее степень продуманности и управления, которой на самом деле не было. Колонисты не понимали, как война повысила осведомленность об американских делах в Палате общин; не понимали они и того, насколько маловероятно, что почтенные члены Палаты истолкуют их возражения в благоприятном свете.

На протяжении всех недель, в течение которых правительство предлагало свои реформы, а Палата общин их принимала, двумя наиболее яркими чертами были, так сказать, отсутствия: отсутствие дебатов и оппозиции, что мы уже видели, и дополнительное отсутствие какого-либо ощущения, что могут быть альтернативные средства для достижения целей финансовой стабильности и военной безопасности в послевоенной Северной Америке. Почему бы не попросить колонистов о финансовой поддержке, а не пытаться принудить их к ней? Почему бы не попросить колониальные ассамблеи собрать провинциальные войска и разместить гарнизоны на необходимых постах? Уроки войны, как их понимали в Уайтхолле и Вестминстере, отвечали на эти вопросы достаточно просто: рассчитывать на американцев не приходилось. Война доказала, к удовлетворению всех, кто имел право голоса при выработке политики, что американские ассамблеи будут поддерживать империю только в том случае, если смогут извлечь из этого выгоду; что американские налогоплательщики скупы и своекорыстны; и что американские солдаты слишком непокорны и склонны к дезертирству, чтобы доверить им оборону колоний.

Но действительно ли война доказала эти вещи столь однозначно? Последние годы