Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

Поэтому большую часть осени 1763 года он провел, осматривая территорию, уговаривая других стать партнерами в этом предприятии и организуя предварительные изыскания[766].

Хотя Вашингтон был необычайно активным земельным спекулянтом, в спекуляции как реакции на тяжелые времена в начале 1760-х годов не было ничего нетипичного. Еще до того, как компания Миссисипи и предприятие на болоте Грейт-Дисмал начали действовать, компания Огайо отправила своего агента в Лондон в попытке возродить себя. Одновременно ее старый соперник, компания «Лоял», пыталась возродить свои довоенные права на 800 000 акров земли в Кентукки, к югу от реки Огайо. И это были только самые крупные партнерства: отдельные джентльмены и неформальные родственные объединения постоянно спекулировали землями, расположенными ближе к дому, хотя бы потому, что мало во что еще можно было вложить деньги, чтобы получить хоть какую-то отдачу. Виргинцы не были единственными колонистами, которые рассматривали спекулятивные предприятия как разумную реакцию на неспокойную послевоенную экономику. Известные и не очень известные колонисты повсюду с одинаковым рвением занимались спекуляцией землей, руководствуясь теми же мотивами: это была азартная игра против невзгод, шанс вернуть утраченные или ускользающие позиции. Примеры таких попыток можно найти в большинстве колоний, но два наиболее показательных — в Пенсильвании и Коннектикуте.

В декабре 1763 года, перед тем как покинуть Филадельфию со сложной миссией, призванной служить интересам сэра Уильяма Джонсона и его самого, Джордж Кроган договорился представлять интересы дюжины или около того крупнейших индейских торговцев Пенсильвании — «Страдающих торговцев», как они себя называли в свете убытков, понесенных в 1754 и 1763 годах. Оказавшись в Лондоне, Кроган не только консультировал Галифакса по поводу его комплексного плана реформирования индейской торговли, но и пытался убедить Торговый совет предоставить ему 200 000 акров земли в долине Мохок в обмен на его участок у форков Огайо (сейчас он находится за Линией прокламации). Поскольку совет отказался одобрить его заявку на компенсационный нью-йоркский грант и поскольку вскоре стало ясно, что парламент никогда не выделит специальных ассигнований для покрытия убытков Страдающих торговцев, Кроган изменил свою позицию, выступив за создание новой колонии на восточном берегу Миссисипи, между реками Иллинойс и Огайо. К моменту отплытия в Америку в сентябре 1764 года он разработал план, который должен был превратить прошение Страдающих торговцев о компенсации в претензию на западные земли в предполагаемой колонии Иллинойс, и завел необходимые знакомства в Лондоне, чтобы поддержать проект в свое отсутствие. Одним из этих людей был представитель Пенсильванской ассамблеи Бенджамин Франклин, который станет одним из главных сторонников иллинойского предприятия. Другим был достопочтенный Энтони Бэкон, член парламента от Эйлсбери, торговец, заядлый охотник за американской прибылью и архитектор Закона о валюте 1764 года. Следующие четыре года Кроган посвятил неустанному, хотя и безуспешному, продвижению иллинойского предприятия. В той или иной форме он останется приверженцем этой идеи до конца своей жизни[767].

В то время как Кроган использовал свои отношения с сэром Уильямом Джонсоном для продвижения своего дела и дела «Страдающих торговцев» в Торговом совете и Тайном совете, житель Новой Англии — менее яркий, но еще более настойчивый — раздувал свои собственные связи в погоне за столь же амбициозными спекулятивными претензиями. Генерал-майор Финеас Лайман командовал войсками Коннектикута с 1755 по 1762 год и к концу войны был, бесспорно, самым опытным провинциальным офицером Америки. Когда выжившие участники гаванской экспедиции, вернувшись из адской кампании и столкнувшись со слабыми перспективами на родине, собрались в Хартфорде в середине июня 1763 года, чтобы сформировать «Компанию военных авантюристов для получения гранта на земли, достаточные для правительства, в некоторых из завоеванных земель в Америке», Лайман был единогласным выбором, чтобы представлять их в Лондоне. В типичной для Новой Англии манере, каждый человек подписался на небольшую сумму (два доллара вначале, три доллара позже), чтобы поддержать усилия Лаймана. Как ни скромно это было, в конечном итоге сумма получилась немаленькая, ведь к середине 1764 года более двух тысяч мужчин-ветеранов, их наследников и родственников приобрели акции компании. К ноябрю 1763 года генерал уже находился в Лондоне, стучался в двери и убеждал всех, кто его слушал, в необходимости выделения крупной субсидии ветеранам Новой Англии. Обещание наградить «поведение и храбрость офицеров и солдат наших армий» земельными щедротами укрепило надежды Лаймана, но он все еще стучал и объяснял, когда Кроган уехал в конце 1764 года. Он продолжал это делать почти десять лет, изо всех сил пытаясь завязать дружбу с британскими офицерами, под началом которых он служил. Наконец, в 1772 году он получил заверения в том, что грант, которого он добивался, будет одобрен, и вернулся в Коннектикут. В 1773 году он возглавил крупную миграцию ветеранов Новой Англии, их семей и других людей, присоединившихся к этому предприятию в качестве компаньонов, в нижнюю часть долины Миссисипи, в новую колонию Западная Флорида[768].

Страдающие торговцы Крогана были горсткой солидных филадельфийских купцов, и их предприятие со временем породило спекулятивные компании с богатыми и влиятельными акционерами по обе стороны Атлантики. Военные авантюристы Лаймана были гораздо более многочисленными, более бедными, неясными людьми, все из Новой Англии, и многие из них были заинтересованы в том, чтобы действительно поселиться на землях, которые они надеялись приобрести, а не просто продать их ради прибыли. Но эти несхожие в остальном группы были похожи тем, что члены обеих образовались в трудные времена в надежде улучшить свое положение. Как Рише смотрел на Гвиану как на место, где риск, смело взятый на себя, может принести баснословные прибыли, так и крупные и мелкие спекулянты рассматривали вновь завоеванные земли как поле возможностей, способное избавить их от ограничений стесненного послевоенного мира.

Подобное восприятие и реакция распространялись не только от города к городу и от региона к региону в колониях, но и по всему морю. Великобритания сама находилась в тяжелом экономическом положении, в некоторых отношениях даже худшем, чем колонии. В 1763 и 1764 годах из Лондона, депрессивных сельских районов северных английских графств и Шотландии уже хлынули потоки переселенцев в поисках облегчения: первые отголоски того, что в течение десятилетия перерастет в поток британской эмиграции. Готовность мигрантов — более обеспеченных семей, ищущих фермы для покупки, беднейших людей, продающих себя в качестве слуг, чтобы избежать нищеты — переехать в Северную Америку пересекалась с доступностью земли в новых колониях, делая спекулятивные предприятия привлекательными для британцев с хорошими связями и сужая возможности для инвестиций[769]. Война, по сути, радикально сузила атлантический мир, сделав Америку критически важной для благополучия