Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

что окончание войны принесет что-то, кроме дальнейшего процветания. Однако продажи не оправдали их надежд, и когда амстердамская паника 1763 года помешала притоку кредитов в колонии, многие из них оказались разбиты о скалу высоких обменных курсов и твердую почву перенасыщенных рынков[758].

Поэтому среди банкротов, появившихся в северных портовых городах в конце 1763 и начале 1764 года, были не только отъявленные выскочки, которые терпели крах в предыдущие годы, но и такие капитализированные фирмы, как Scott and McMichael из Филадельфии, которая в декабре 1763 года прекратила выплаты по долгам в пятьдесят тысяч фунтов. В Нью-Йорке в 1763 и 1764 годах количество принудительных продаж имущества по искам о долгах увеличилось в три раза по сравнению с предыдущими уровнями, а в Филадельфии — в два раза. По мере того как напряжение нарастало, купцы часто пытались выжить, пускаясь во все более рискованные авантюры в надежде получить большую прибыль, которая избавит их от долгов. Так, например, в 1764 году Томас Риш из Филадельфии заключил партнерство с едва знакомым ему нью-йоркским купцом, чтобы отправлять провизию во французскую южноамериканскую колонию Гвиану — вопиюще незаконное предприятие, но сулившее баснословные доходы. Риш, сколотивший состояние в качестве военного торговца во французской Вест-Индии, но потерпевший серьезные поражения в 1762 и 1763 годах, надеялся сорвать куш и удовлетворить своих кредиторов, но ему удалось лишь отсрочить день расплаты. Только в 1770 году он смог свести счеты с жизнью, и тогда это стоило ему почти всего, что он имел. Он умер, разводя овец на ферме в Нью-Джерси[759].

Томас Риш действовал в соответствии с принципом, который впоследствии бизнесмены возведут в ранг финансовой аксиомы: «Если вы должны своему банкиру тысячу долларов и у вас есть пятьсот, чтобы заплатить ему, у вас проблемы; если вы должны своему банкиру миллион и у вас нет ни цента, у него есть партнер». Сам размер долгов Рише помогал ему оставаться в бизнесе еще долгое время после того, как более мелкий и робкий оператор попал бы в тюрьму для должников. Многие купцы, менее крупные и смелые, чем он, в 1760-е годы потерпели полное фиаско. Другие сократили свою деятельность. Несколько человек решились на подобную Рише авантюру и преуспели. Депрессия означала не всеобщее банкротство, а скорее то, что соотношение неудач и успехов, всегда высокое в колониях, стало выше, чем когда-либо. Пока кредиты оставались скудными, все меньше перспективных торговцев могли вступить в бизнес, чтобы заменить неудачливых или неквалифицированных торговцев. В то же время крупные проблемные фирмы, такие как «Рише», — те, которые могли использовать свой уровень задолженности, чтобы выиграть время или выбить у кредиторов больше займов, — поглощали большую часть оставшихся кредитов, пока выживали, и делали еще большие дыры в местной экономике, когда падали.

Ведь американские торговцы были должны не только британским купцам и финансистам. Когда такой торговец провизией, как Томас Риш, разорялся, его кредиторами стали корабельные плотники, бондари, парусных дел мастера, мастера по изготовлению свай, блокировщики, торговцы едой, портные, лавочники, судовые поставщики и все остальные мелкие предприниматели и ремесленники, с которыми он вел счеты. Когда они, в свою очередь, могли получать только шиллинги с фунта, у них соответственно уменьшалась возможность удовлетворять запросы людей, с которыми они вели дела. Как только они перестали нанимать подмастерьев и рабочих, платить зарплату горничным и поварам, в городах выросла безработица. В то же время военные ветераны, моряки и бывшие частники пытались вернуться на рынки труда в портах, что еще больше снижало заработную плату и увеличивало общий уровень бедности. Таким образом, крах банка в Амстердаме мог вызвать кредитный кризис в Лондоне, который, в свою очередь, разорил десятки купцов в колониальных портовых городах, поставил под угрозу существование сотен средних американских ремесленников и мелких предпринимателей, лишил работы тысячи колониальных рабочих и мелких ремесленников и сделал несчастной жизнь всех, кто от них зависел. Это был циклический, а не структурный рост неудач в бизнесе, безработицы и бедности: ранний, тяжелый и затяжной вариант тех видов перенастройки на мир, которые экономисты двадцатого века считают обычным делом. Но поскольку люди, пережившие их в Бостоне, Нью-Йорке и Филадельфии, не всегда понимали, что это временные условия, и поскольку они последовали так близко за периодом высокой занятости, высоких зарплат и процветания, они сделали жизнь каждого — от торгового барона вроде Томаса Риша до анонимной женщины, которая стирала его рубашки, — более напряженной, более непрочной, чем когда-либо.

В той или иной степени все крупные северные порты страдали в 1763 и 1764 годах, и ни один из них еще не видел худшего проявления депрессии, которая будет углубляться в 1766 году, смягчится в 1767-м, а затем погрузится в еще более глубокое бедствие[760]. Бостон почувствовал удар первым и сильнее всех. Уже в 1760 году его купцы создали Общество поощрения торговли и коммерции в ответ на начавшийся спад. К 1763 году эта организация посвятила себя лоббированию в парламенте особых условий в надежде оживить торговлю. Расходы города на помощь бедным, которые до войны никогда не превышали эквивалента восьмисот фунтов стерлингов, в 1764 году достигли почти двух тысяч фунтов. Наличие в Нью-Йорке штаб-квартиры армии, военные заказы на экспедиции в Вест-Индию и судостроение, сохранившееся и после окончания конфликта, отсрочили наступление рецессии, но уже в начале 1764 года нью-йоркские купцы жаловались на нехватку наличности, обвальные курсы валют и неопределенность. «Все рушится, — писал один состоятельный житель Манхэттена, — даже сами купцы». Филадельфии повезло в том, что спрос на муку в Вест-Индии оставался высоким и в 1763 году, так что продолжающаяся активная торговля провизией могла компенсировать катастрофическое состояние рынка сухих товаров, который рухнул в конце 1760 года и оставался неизменным в течение десятилетия. Распад вест-индской торговли в начале 1764 года положил начало еще большему краху, на который Томас Риш отреагировал с роковой изобретательностью. Судоходство сократилось, цена на муку упала, валюта исчезла из обращения, купцы боролись с кредиторами, а смотрители бедных жаловались, что богадельни настолько переполнены, что в каждую крошечную комнату втискивают до шести кроватей[761].

Северные сельские районы переживали меньшие трудности, чем Бостон, Нью-Йорк и Филадельфия, но последствия рецессии распространялись, по крайней мере, на пределы торговых районов каждого города. Степень влияния фермеров зависела от степени их интеграции в атлантический рынок, но в целом все те, кто процветал во время войны, продавая армии свои услуги (в основном в средних колониях и Новой Англии), свое зерно (в средних колониях) или свою говядину