которое видно на востоке — это от Камского водохранилища? Оно же большое, его ещё Камским морем называют.
Михаилу, как он ни любил жену, пришлось осаживать её энтузиазм:
— Всё бы хорошо. Но оно потому и называется «водохранилище», потому что оно рукотворное. Это просто большой пруд с электростанцией в дамбе. Нет сейчас никакого Камского моря. Извини.
Михаил развёл руками. И добавил, чтобы Ольга не расстраивалась:
— Но в принципе, Кама достаточно большая, чтобы образовать немного облаков… Наверно…
— А если мы не на Урале?
— Тогда можно только гадать. Но давайте о другом подумаем. Если это дым, то он может доставить нам неприятности. И достаточно большие. Потравимся ещё. Предлагаю переждать здесь, наверху. Судя по всему, высота этого дыма достигает полсотни метров. Здесь, на вершине скалы, нас если и достанет, то самым краешком.
Пока супруги обсуждали своё местонахождение, Ирина продолжала осматривать округу в трубу. Что-то её тревожило, какая-то мысль не давала покоя. Наконец, сообразила.
— А вы заметили, что в округе нет ни одного стада?
— Как ни одного?
Теперь уже все пытались найти хоть кого-то в сгущающихся сумерках.
— Трудно судить — уже плохо видно, но мне кажется, что Ира права. Это подтверждает, что идёт дым. Поэтому животные решили уйти — они же боятся огня. Кочевать вслед за ними я не предлагаю, а вот забраться сюда с палаткой и припасами — вполне. Кто за?.. Единогласно.
— Подожди! Я не согласна!
— Ира… — Вздохнула подруга. — Ну, что у тебя?
— А как же лошадки?
Михаил сел, где стоял.
— Это фиаско…
— Что? — Не поняли девушки.
— Я говорю, с лошадьми у нас не получится.
— Но… Как же… Они же задохнутся.
У девушки захлюпало в носу, на щеках проступили мокрые дорожки.
— Не реви. Дай подумать… Остаётся только запечатать дом и переждать эту волну дыма. Огня до сих пор не видно. Возможно, пожар мимо идёт, а нас немного гарью задевает.
Прихода пожара ждали ещё два дня: запечатали все окна и двери, натаскали сена, завалили отопление дровами, заполнили водой все ёмкости. И, наконец, дождались.
* * *
Михаил сидел у края скалы и медитировал на полог странного дыма. Вчера вечером чернота закрыла Рыбачье озеро, сегодня дошла до Медвежьего. Теперь движение дыма стало заметнее. А ещё мелькало что-то в верхней части тучи — такое же чёрное. Но разглядеть пока не получалось.
От костра подошли девушки и присели рядом.
— Странно, гарью почему-то не пахнет. — Заметила Ольга.
Ирина тоже принюхалась, завертела головой.
— А вы слышите этот шум?
— Какой шум? — Михаил отмахнулся от мошкары.
— Ну-у-у, не знаю, как описать. Знаешь, как дребезжит музыкальная тарелка?
— Угу… Вот зараза, в глаза лезет. — Он отмахнулся от мошки.
— Так будто куча тарелочек дребезжат. Ай! А откуда эта мошкара?
Михаил вскочил, подброшенный догадкой.
— Какой, на хер, дым!
Михаил раскидал костёр и посмотрел, не остаётся ли чего нужного.
— Бегом домой. Бросайте всё, ничего особо важного здесь нет.
Дежуря каждый вечер, они успели натаскать на вершину скалы посуду и другие вещи.
— Почему домой? Тьфу! В рот лезут.
— Вот поэтому! Нас скоро здесь съедят!
Скрутив несколько палок и охапку сена, которое взяли для растопки, Михаил запалил факел.
— Не знаю, на сколько времени хватит такой дымовой завесы. Надо успеть добежать до дома.
Михаил бросил последний взгляд на север. Край чёрного полога уже достиг их леса. Скоро доберётся до жилья. А он-то гадал, почему так и не видно зарева пожара. Теперь уже можно рассмотреть странные чёрные всполохи: это сотни мелких птах стремительно чиркали сквозь тучи мошкары.
Факел пришлось несколько раз обновлять. Бежали просекой, поэтому могли подбирать еловые ветки. Хоть они уже подсохли, но дым давали. Правда, сгорали слишком уж быстро. На подходе их встретило испуганное ржание Лизки и Гари. Лошади носилась на привязи во дворе, пытаясь спрятаться от вездесущей мошкары. А из-под сарайки доносился скулёж. За воротами хозяев встретили в два голоса потеряшки: Мишка и Гек. Пёс и волчонок засунули морды в сапоги Михаила и скулили, выставив на дорогу прикрытые хвостами задницы.
— А куда эту суку девали? — Удивился глава семьи. — Впрочем, не до этого. Давайте, девочки, загоняем всех внутрь, разжигайте печь. Как растопится — немного прикроем, напустим дыма.
Кашляя и сгибаясь от тошноты, он пытался продымить подвал. Животным дым тоже не очень нравился. Все хором принялись чихать. Зато быстро успокоились, когда мошкара перестала лезть во все дырки. Наконец, решив, что все твари передохли, Михаил затоптал факел и поднялся в дом. Здесь дыма оказалось не меньше — из подвала поднялся.
— Кхе-кхе. Девчонки, отставить печку! И без этого дыма полно.
— А я и не стала, — донёсся из комнаты голос Ольги. — Ты так раскочегарился, на весь дом хватило.
— Окна, двери закрыли?
— Всё закрыто ведь. И двери в том числе. Уходили из подвала, пришли тоже через него. А ты в голбце отдушины закрывал?
— Вот чёрт!
Михаил скатился по лестнице. Возле земли с каждой стороны дома имелись небольшие окна. На зиму их закрывали. А летом они стояли открытыми, чтобы было не так влажно. Запечатывая окна и дверь наверху, совсем забыли о нижней вентиляции. Мужчина принялся затыкать отдушины старыми фуфайками, которыми эти отверстия утепляли зимой. Рамы ставить недосуг, да и не так это важно. Надо просто заткнуть.
Резко потемнело. Даже такие крохотные отверстия давали хоть какой-то свет. Теперь в подполье стало практически темно. Возвращался Михаил уже на ощупь, натыкаясь на вещи, переставленные не им, и потому неожиданные. Только через окно в подвале попадало немного света. Здесь делать ничего не надо — небольшая форточка уже закрыта и заклеена полосками газет. Всё! Запечатались.
Михаил прислушался — вроде никто не жужжит и не звенит. Но его уши уже не те, не слышат высокую частоту. Нужны молодые. Он прошёл в комнату, чуть не запнувшись за собак. На диване под одеялом, спасаясь от дыма, лежали девушки.
— Ира, тебе партийное задание.
— Чего? Это как? Пчхи!
— Будь здорова… Партийное задание, говорю. То есть, очень важное и ответственное. Раньше присказка такая была. В общем так. Ты ведь слышишь, как эта мошкара шумит. Поэтому пройди по дому и послушай. Если что — ещё немного подымим.
— А почему я? Пчхи!
— Потому что эти прелестные ушки, — он легонько щёлкнул по кончику уха, — слышат более высокие по частоте звуки. А мы — старики, мы уже не слышим.
— Вот что ты за человек, Сапегин! Тебе не стыдно?
— Чего, Оль? Ты чего взъелась?
— Он ещё не понял! Если уж сказал комплимент