Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

его передать, — напомнил Джанги.

Мрга — то ли насмешливо, то ли плаксиво — посмотрел на него и ответил:

— Это послание вне букв.

Мы уставились на птичьего человечка.

— Хм… — Джанги кивнул в мою сторону. — Раджа этого государства двенадцати ног — он, Черная голова, Варах. Ему и решать.

Мрга захихикал.

— Что тебя насмешило? — спросил Джанги. — Посчитай, сколько у нас и верблюда с конем ног.

Мрга замотал головой.

— Нет. Только я не понял, кто у вас раджа? Черная голова или Варах?

Джанги усмехнулся и снова провел по своей голове.

— У всех у нас черные головы, и лишь ветер Снежных Гор несет просветление.

Мрга быстро захлопал глазами, затем всплеснул широкими рукавами своей потрепанной кашаи и прочирикал радостно:

— Именно поэтому я и хочу с вами пойти.

— Поэтому? — переспросил Джанги. — Почему это?

— Потому, — ответил Мрга.

И Джанги расхохотался, сверкая глазом и зубами с прорехой посередине. Мрга тоже захихикал. Улыбался и я.

И наш странный караван вскоре выступил в путь, благословляемый настоятелем монастыря Рощи Обретения Зрения. И мне казалось, что мы действительно обрели здесь нечто… вне слов.

И Мрга подтверждал это. Он живо напомнил мне голубоглазого согдийца Рамтиша. Тот тоже знал и любил птиц, пересвистываясь с ними. Только Мрга и был сам птицей, словно выпорхнувшей из мелодий Рамтиша, из его исканий. Он все время хихикал и чирикал, крутил головой во все стороны и кому-то подмигивал, кому-то что-то сообщал своим чириканьем. Можно было подумать, нас сопровождает некая свита, требующая внимания.

— Эй, почтенный Мрга, — окликнул его Джанги. — С кем это вы беседуете?

Но Мрга лишь захихикал в ответ.

— Варах, — пробормотал озадаченный Джанги во время стоянки у ручья, из которого мы и пили и над которым то и дело мелькали птицы, — а ты заметил, что птиц стало больше? Как будто мы вступили в царство птиц?

И точно. Каких только птиц мы не видели. Конечно, и раньше их было множество, поистине Индия — птичья страна. Но если раньше они все-таки предпочитали держаться от нас подальше, свистя и крича, ухая, каркая и щебеча в лесных дебрях, то теперь Индия будто распахнула нам свои птичьи объятия. Птицы были повсюду. Они в самом деле сопровождали нас. Это мы поняли, когда, пообедав у ручья, двинулись дальше. Просто теперь мы обращали на это внимание. И увидели, что по обеим сторонам дороги летят птицы, то и дело пересекая наш путь и оглашая лес своими криками. Голоса этих птиц были разнообразны и причудливы. Вот куда надо было направить свои стопы Рамтишу. Иные птицы кричали отрывисто, как глашатаи на площади, другие протяжно и зазывающе, будто торговцы на рынке; голоса одних были подобны звукам трубы, а у других — певучие флейты; были птицы стонущие, как если бы с ними что-то стряслось; а еще — птицы хохочущие, мы заметили, что больше всего Мрге они и нравились, он сразу начинал хихикать им в ответ. Это было заразительно. Толстые губы Джанги растягивались; глядя на Мргу, и сам я не мог удержаться от улыбки.

— Почтенный Мрга, — спрашивал Джанги, явно преисполнившись уважения к этому маленькому человечку, — что вас так радует и смешит?

И каков же был его ответ? Хихиканье.

Мы уже не удивлялись, когда та или иная птаха вдруг опускалась на тюки верблюда или Бэйхая и так ехала с нами, а то и повисала, трепеща крыльями, прямо перед личиком Мрги.

— Не червячками ли они вас кормят?! — восклицал Джанги.

На этот раз ответом было не только хихиканье. Мрга быстро проговорил:

— Это я кормлю их.

— Позвольте узнать чем же?

— Посланиями, — невозмутимо ответил Мрга.

Джанги сверкнул глазом на меня и снова обратился к нему:

— Хотелось бы и нам их узнать.

Мрга сразу ответил:

— Вы не птицы.

— Но нас учат, что родиться человеком лучшая участь, лучше даже, чем родиться в мире богов, — возразил Джанги.

— Я и не говорю, что это не так.

— Но мне почему-то как раз и захотелось быть птичкой, — сказал Джанги, разводя с растерянным видом руками.

— Когда-то и Татхагата был дятлом, — молвил я, припомнив, как рассказывал пустынному ворону эту джатаку о дятле, избавившем льва от застрявшей кости во рту.

И мы шли дальше.

Но близость и обилие этих птиц, думал я, были бы в высшей степени полезны и поучительны не только для согдийца Рамтиша, но и для живописца Шаоми, потому что у них не только голоса были разнообразны и чу́дны, но и вид их вызывал изумление. Перед нами как будто некий художник и взмахивал кистью, смочив ее во рту, как это обычно и делают художники, приступая к работе. И в воздухе вспыхивали краски: изумрудные, шафрановые, индиго, желтые, алые, белоснежные, густо-черные, голубые. И струились очертания коротких и длинных крыльев, хвостов, резко очерчивались изогнутые и острые, тупые и даже тройные клювы, — эту птицу с тремя клювами звали птицей-носорогом. Мрга по нашей просьбе сообщал названия птиц, но, конечно, всех я не запомнил. Мы видели уток и гусей, видели лебедей, попугаев и царственных павлинов. А однажды над озерной гладью пронесся зимородок, да, но это был какой-то странный зимородок, с бурой головой и слишком длинным и ярко-алым клювом. Мрга сказал, что его называют младшим братом аиста как раз из-за клюва. Он, конечно, много меньше аиста, но явно крупнее тех зимородков, что доводилось видеть мне в Поднебесной. Мрга добавил, что эта птица довольно бесстрашная, и если, к примеру, даже орел нарушает границы владения, то он мчится на него, как пика Шивы. И орел предпочитает убраться восвояси. Еще он сказал, что у него есть другой собрат, с белой грудью, и тот не рыбак, а предпочитает охотиться на мышей.

— Говорят, йогины тоже могут летать, как эти птицы, — проговорил Джанги. — Но не хотел бы я жрать мышей и рыб.

Мрга легко взмахнул рукой, как бы смахивая реплику Джанги, и ответил:

— Неважно. Перед нирваной Будду потчевал кузнец Чунда мясом вепря.

— И сразу после трапезы его одолела немочь, он почувствовал боль в животе, — напомнил Джанги. — Зачем же он вкушал это мясо? Я никогда не мог уразуметь этого, клянусь зубом Будды.

— Зачем? — переспросил Мрга.

…И Махакайя внезапно очнулся от своего повествования, будто снова ударили барабаны Чанъани. Он тут же подумал о берестяной книге Шкуха Клемха. Да! Она называется, как сказал Девгон, «Заклинание против вепря». Ведь так? Да, да…

О чем же эта книга? Что в ней может быть написано? Каков ее срок? Откуда она? Когда ее переведет священник огня?

Он вспоминал, что говорил об этой книге