Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

он — за разрушение всей культуры (!!!) (всех храмов, монастырей, кремлей и т. д.), лишь бы звучала «музыка революции». Поэт понимал отцеубийство в его символической глубине, когда выводил образ своего героя в поэме «Возмездие» из области действия демонических сил: убийство Бога в душе и как следствие этого — другое — демоническое — отцовство. Неслучайно у героя было прозвище «Демон», он постоянно сравнивался с врубелевским поверженным Демоном, который находился в ожидании своего часа. А вот его характеристика: «Его озлобленные руки, он ведал холод за спиной… и, может быть, в преданьях темных его слепой души (!), впотьмах — хранилась память глаз огромных и крыл, изломанных в горах… всю жизнь его — уже поэта (Блок говорит уже о себе. — О. К.) священная объемлет дрожь, бывает глух, и слеп, и нем он, в нем почивает некий бог, его опустошает Демон, над коим Врубель изнемог…» (поэма «Возмездие», гл. 3).

Но сам народ не спешил с выводами, до самой революции (да и после был осторожен в выводах), не решаясь вынести свой вердикт. Это народное молчание говорило скорее в пользу народного монархизма, чем в пользу его врагов, потому что народу важно было обстоятельно разобраться и объяснить себе самому: Почему шатается государство Российское? Что происходит? Божье ли это попущение? Его воля или это человеческая злая воля, пользующаяся моментом? Было бы неправильным назвать это народное состояние нерешительностью, одобрением действий революционеров или же равнодушием. Напряженнейшее духовное состояние — молчание (не равнодушие) — не было также выжиданием «кто победит», чтобы примкнуть к нему (для народа такая позиция неприемлема), но оно, безусловно, сковывало внешнюю народную активность, не позволяло народу действовать едино на всем территориальном протяжении страны.

В этих условиях в той части народа, которая отличалась образованностью, личной самостоятельностью, порой административной ответственностью на низших административных постах старост, старшин и др., начинает проявляться политическая активность в пользу поддержки монархии, как ответ на конкретное обращение к ним «сверху». Эта политическая активность проявлялась в двух формах — партийной (чисто светской) и церковной (светско‐религиозной). На рост политической активности отдельных лиц и сил в простонародной среде оказала влияние революция 1905 г., докатившаяся до деревни, в результате чего революцию поддержали две группы сельского населения: самая бедная часть и самая богатая часть общинников, тесно связанная с ростовщичеством, получившая еще до 1917 г. название «кулаки‐мироеды». Царь и правительство правильно поняли существующую проблему — освободить деревню (точнее общину) от экономически сверхактивной ее части, предоставив им возможности реализовывать свои амбиции на выделенных и живущих отдельно от общины (но не порывающих с ней связей) отрубах и хуторах. Столыпинская аграрная реформа практически решила главнейшую для деревни проблему, грозящую ей социальным взрывом. Вместе с тем для определенной — образованной — части деревни эти события послужили поводом для включения их в поток политической активности. И хотя политически активной (немолчащей) оказалась лишь небольшая часть деревни, но и она была очень разной по вектору политической активности. Для одних крестьян этот вектор был направлен в столицу и упирался в думскую деятельность (т. е. строго централизован и привязан к законотворчеству). Для других крестьян он имел децентрализованный характер и сводился к защите на месте «порядка» и устоев, которые расшатывали революционеры. Именно из последнего (защиты порядка и устоев) выросли многочисленные сельские и провинциальные ответвления «Союза русского народа» — главной политической внепартийной силы, имевшей общественный характер и направленной на сохранение прежних устоев и на пресечение революционной деятельности. Организация возникла стихийно в годы революции 1905 г. Один из активных организаторов и участников этого движения епископ Антоний (Храповицкий), отвечая Н. А. Бердяеву, взволнованному такой народной активностью, писал: «Это есть первое и единственное пока во всей России чисто народное, мужицкое, демократическое учреждение…»[936]. И далее замечает, что к этому народному монархическому движению присоединился народный пастырь о. Иоанн Кронштадтский, и он более чем уверен, что это движение поддержали бы и русские святые прежних веков: прп. Серафим Саровский, свт. Филипп, митрополит Московский, прп. Нил Сорский, патриарх Ермоген, Авраамий Палицын, Дионисий и т. д. «К концу 1907 г. Союз Русского Народа насчитывал около 400 местных отделений, половина которых приходилась на сельскую местность. Число членов Союза доходило до 400 тыс. человек, но это был только патриотический актив. Общее число русских людей, связанных с деятельностью Союза Русского Народа составляло не менее 2 млн человек»[937]. Как показывают биографии крестьян, убитых революционерами в период с 1905 по 1913 г. и собранные в «Книге русской скорби», выходившей до революции в 14‐ти выпусках, главным для них был мотив защиты царя и государственных устоев. «Нужно самим взяться за дело и помогать царю», — говорил крестьянин Иван Андреевич Шило, житель с. Верхне‐Белозерского Таврической губ. Он был убит у себя дома из окна, на глазах семьи, двумя революционерами за то, что организовывал сельчан на борьбу со смутой[938]. Важным для народа было широкое участие в этом политическом движении сельского духовенства[939], а также то, что его поддержали и сам царь Николай II, и самый известный тогда в России подвижник о. Иоанн Кронштадтский[940]. В целом же позиция духовенства, как и архиерейства и монашества по отношению к царю, в близкой степени отражала позицию народа, поскольку духовенство в массе своей принадлежало к народу, к «молчащей» и «не-молчащей» его части. Конечно, большинством, скорее всего (как и у народа), было «молчащее» духовенство, т. е. не противники монархии и монарха, но и не участвующие в политической деятельности по поддержке монарха.

Энергичный отпор революционерам, данный не только на официальном уровне, но и на общественном, позволил погасить разгорающееся в 1905 г. пламя революции, но саму проблему противостояния власти и революционно настроенной части общества он не решил. Народ в целом это чувствовал, поэтому «молчание» его продолжалось, в воздухе всеми ощущалось нарастание грозных событий, грозящих стране новой, еще более масштабной революцией. Сегодня для многих является загадкой: почему монархическое политическое, партийное движение, столь энергичное в годы первой революции и сразу после нее, сникает в предвоенные и военные годы (с 1913 по 1917 г.). Стихает активность дворянских съездов и уменьшается их роль в поддержке царя; «Союз русского народа» раздирают противоречия и споры (на уровне руководства и актива), да и в целом патриотические силы, ориентированные на защиту монархии и существующей власти, крайне разрознены и ослаблены внутренними распрями, верх среди них начинают брать радикалы вроде Пуришкевича.

В то же время удивительным образом резко набирают реальный политический вес после убийства П. А. Столыпина либеральные силы, недовольные монархией и монархом. Они не просто сплачиваются, они буквально становятся монолитом, при