И, достойное упреков
За бесплодность мятежей,
За пророчества пророков
И ничтожество вождей,
Ты столетия в ответе
За свершенья и за бред:
Ведь на целом белом свете
Ничего сильнее нет.
И от края и до края
Отданы тебе не зря
Твердь небесная, земная,
Океаны и моря.
Не под силу отморозкам
Затереть тебя до дыр…
Слово управляет мозгом —
Завещал нам Велимир.
1997
ИННОКЕНТИЙ АННЕНСКИЙ
Счастлив ли Иннокентий Анненский,
Непризнания чашу испивший,
Средь поэтов добывший равенство,
Но читателя не добывший?
Пастернак, Маяковский, Ахматова
От стиха его шли (и шалели
От стиха его скрытно богатого),
Как прозаики — от «Шинели»...
Зарывалась его интонация
В скуку жизни, ждала горделиво
И, сработавши, как детонация,
Их стихи доводила до взрыва.
...Может, был он почти что единственным,
Самобытным по самой природе,
Но расхищен и перезаимствован,
Слышен словно бы в их переводе.
Вот какие случаются странности,
И хоть минуло меньше столетья,
Счастлив ли Иннокентий Анненский,
Никому не ответить.
1987
ПОГОДА
То колкий дождь,
То мокрый снег —
Весь день, всю ночь,
Весь год, весь век —
Ни мрак, ни свет,
А полумрак
С тьмой разных бед
И передряг.
А все равно,
Откинув спесь, —
Все, что дано,
Приму, как есть —
Весь год, весь век,
Весь день, всю ночь,
Весь мокрый снег,
Весь колкий дождь.
НИЩИЙ
Тому, кто счастия не ищет,
Обиды легче снесть.
Но даже у завзятых нищих
Есть гордость, даже честь.
Грозит, униженный, в подвале
Он городу всему:
"На молодость не подавали.
На старость не возьму".
2001
ДЕВОЧКИ
Три девочки-баскетболистки,
Поскольку двери были низки,
Дверям отвесили поклон,
Наполнив хохотом вагон.
Нескладны, тощи, голенасты,
Ныряли будто в воду, в смех.
«Уж лучше были б коренасты» —
Подумал я, жалея всех.
Ни красота им не досталась,
ни малые ее следы,
Но в каждой бушевала радость,
Что благодарней красоты.
Свидетельствовал смех без цели,
Смех без кокетства и потуг,
Что эти дети не успели
Предать себя или подруг.
Ничто в них не было фальшиво —
Могли пуститься в пляс и вскачь
И, позабавив пассажиров,
Устроить баскетбольный матч.
… Но двери распахнулись раньше,
Неугомонный хохот сник,
С поклоном вышли великанши
И грустно стало мне без них.
2000
ГУМИЛЕВ
Три недели мытарились,
Что ни ночь, то допрос…
И ни врач, ни нотариус,
Напоследок — матрос.
Он вошел черным парусом,
Уведет в никуда…
Вон болтается маузер
Поперек живота.
Революция с «гидрою»
Расправляться велит,
И наука не хитрая,
Если схвачен пиит.
…Не отвел ты напраслину,
Словно знал наперед:
Будет год — руки за спину
Флотский тоже пойдет,
И запишут в изменники
Вскорости кого хошь,
И с лихвой современники
Страх узнают и дрожь.
…Вроде пулям не кланялись,
Но зато наобум
Распинались и каялись
На голгофах трибун,
И спивались, изверившись,
И не вывез авось…
И стрелялись, и вешались,
А тебе не пришлось.
Царскосельскому Киплингу
Пофартило сберечь
Офицерскую выправку
И надменную речь.
…Ни болезни, ни старости
Ни измены себе
Не изведал и в августе,
В двадцать первом, к стене
Встал, холодной испарины
Не стирая с чела,
От позора избавленный
Пероградской ЧК.
1967
ВЕЧЕР ГАРРИ КАСПAРОВА В ПОЛИТЕХНИЧЕСКОМ
Евг. Евтушенко
Третий час, четвертый
Не кончался гул,
Все равно он твердо
Знал свое и гнул.
Безо всякой фальши,
Сверхнаходчив, быстр.
Сразу — фехтовальщик,
Спорщик и артист,
В телемониторах,
В микрофонах весь,
Весь — напор и порох
И победы спесь!
Перед ним, хоть слишком
Эту жизнь познал,
Сам я был мальчишкой
И мальчишкой — зал.
В одури восторга
Хлопал я, шалел,
Но притом не только
Возраст свой жалел.
Есть у силы сладость:
Слабого толкни!..
Но не сила — слабость
Лирике сродни.
А на нас жестоко
Под мигалок сверк
Двинул прежде срока
Двадцать первый век.
1986
МЕСТО
Ты не занял чужого места,
Если занял, то всё ж свое,
И тебя шугать, как зверьё,
Вряд ли правильно, вряд ли честно.
И однако любой пострел,
Ни черта не умея толком,
Непременным считает долгом
Уточнить, мол, ты устарел.
Молодые, они как звери,
Каждый думает, будто крут,
И шугают тебя, не веря,
Что когда-нибудь их шугнут.
2001
ВТОРОКУРСНИЦА
Ты стихом жила сначала,
Был напор в нем и кураж,
А уж после в пальцах сжала
Скальпель, точно карандаш.
Отделяешь ткань от кости,
Добираешься до мышц.
(Уж не так ли Маяковский
Извлекал из флексий смысл?!)
Только кто-то для учебы,
Как нарочно, подобрал
Весь в пробелах, низкой пробы,
Малогодный матерьял.
Потому для пользы дела,
Ежели другого нет,
Рад я вытрясти из тела
Свой нетронутый скелет.
...Кто о Рильке, кто о Лорке...
Но, сама с собой в ладу,
Ты торчишь в промерзлом морге
Триста с лишком дней в году.
Режешь долго и детально
Руки, ноги и т. п.
И, как двери, жизни тайны
Отворяются тебе.
Вскинувши густые брови,
От восторга ошалев,
Для народного здоровья
Юности не пожалев,
Ты стоишь, со мной не схожа,
У загадок бытия,
Мне опора и надёжа,
Дочка младшая моя.
1986
АЭРОДРОМЫ
Тянулось не год, не года —
Поболее десятилетия,
И ярко светили тогда
Огни-миражи Шереметьева.
А мы не глядели и бед
С обидами не подытожили,
И вынесли вес этих лет,
И выжили, дожили, ожили.
И помнили только одно:
Что нет ни второго, ни третьего,
Что только такое дано,
И нет за Москвой Шереметьева,
А лишь незабудки в росе,
И рельсы в предутреннем инее,
И синие лес, и шоссе,
И местные авиалинии.
1987
НАТЮРМОРТ
У раскидистой ивы,
В ста шагах от полка,
“Запорижское” пиво
Охлаждала река.
Разложив помидоры
С огурцами и лук,
Осторожно, как воры,
Мы сидели вокруг.
В давнем пятидесятом
Мог проступок такой
Обернуться дисбатом
И уж точно — губой.
Но, однако, строптиво
С полночи до утра
Запрещенное пиво
Пили мы у Днепра.
Полбутылки загрузим,
О своем погрустим,
Помидором закусим,
Огурцом похрустим.
........................
........................
После армии долго
Шли не ходко дела,
Все же как самоволка
Жизнь была мне мила.
Пил я пиво с задором,
Ел с блаженным лицом
Огурец с помидором,
Помидор с огурцом.
ХУДОЖНИК
Б. Сарнову
Умер Володя Вейсберг,
Умер без суеты,
Умер, наверно, весь бы,
Если бы не холсты —
Призмы, цилиндры, кубы —
В каждом ожог и шок...
Ради такой Гекубы
Он-то себя и сжег.
Белым писал на белом,
Белым, как небытьё,
Чтоб за любым пределом
Вновь обрести свое.
Словно философ с кистью,
Истиной одержим,
Истиной, как корыстью,
Только одной и жил.
Сколько кругом ничтожных
Выжиг, лгунов, пролаз,
А вон какой художник
Все-таки жил при нас.
1985
ЗАПОЗДАЛЫЙ ИТОГ
Умер, многое продумав,
Одинокий и больной...
Не был он из трубадуров,
У него был путь иной.
Как великого поэта
Замышлял его Господь,
Но негромко было спето,
Страх не смог перебороть.
Кант — единственный был идол,
И, читая Канта всласть,
Он в бессильи ненавидел
Обезумевшую власть.
И, бездарности на радость,
Так умерил свой размах,
Что загадки в нем осталось
Много больше, чем в стихах.
...Расходились втихомолку.
Поздно подводить итог.
...И совсем-совсем недолго
Плыл над городом дымок.
1993
ЧЕХАРДА
Умер старый педераст.
Некрасив он был, неловок,
Неактивен, честен, робок,
Вечно ждал, что Бог подаст.
Но не подавал Господь