Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

сказал А Ш-Шарран. — Но таков мой путь.

Махакайя молча смотрел на него.

— И благодарю за все, — добавил А Ш-Шарран и поклонился.

— А я еще приду, шриман Бхикшу Трипитак, — гнусаво промолвил Готам Крсна. — Мой поход по Чанъани продолжается.

На выходе, в воротах А Ш-Шарран приостановился и оглянулся, и его усы и бородка сверкнули на солнце, — и они скрылись.

Махакайя предавался печальным размышлениям весь вечер.

На следующий день в воротах Дворцового города ему было сказано, что прием переносится на завтра. Затем — еще на два дня. Все это время Махакайя занимался привезенными книгами, составляя подробный список с двумя помощниками. Неожиданно шраманера пришел и сказал, что у ворот его ожидает священник иноверец. Махакайя вышел, приводя в порядок кашаю шафранового цвета, и увидел того священника из квартала Цзингунфан, он был все в тех же белых одеяниях и шапке с загнутым вперед наподобие птичьего клюва верхом; густая борода его отливала синевой на солнце. И Махакайя невольно подумал о Джанги.

Они поздоровались. Махакайя предложил священнику войти в монастырь, но тот вежливо отказался. Махакайя уже достаточно знал об этих людях, служителях своих богов, предпочитающих поменьше общаться с иноверцами, блюсти чистоту. Но песнопевец Девгон вел себя иначе.

Исатвастра кивнул на склон горы, стоявшей за монастырем, и они направились туда. Здесь, на берегу узкой речки, росли древние тополя и ивы. Они были мощны, как слоновьи ноги. В ветвях перепархивали птицы. С улицы и из кварталов доносились разнообразные звуки дневного города. Взлаивали собаки. Кричали петухи. Блеяли овцы. Весело кричали дети. Где-то в кузне ударяли по наковальне. А с другой стороны долетал дробный стук вальков — женщины стирали. Столица Чанъань свободно дышала посреди Поднебесной.

— Слухи о вашем путешествии, — начал священник, — ходят из дома в дом. Говорят, что Его Величество, Сын Неба, часами внимает вашему рассказу.

— Нет, — возразил Махакайя, невольно следя за полетом зеленых стрекоз над водой. — Каждый день не более шести кэ.

— Но это все равно много! — искренне ответил священник.

— Мне не хотелось бы отнимать это драгоценное время, — заговорил монах, отрываясь от стрекоз и взглядывая на чернобородого лобастого священника, — о чем я уже и говорил Его Величеству. Я вижу, что написание книги — единственно верное решение. И Его Величество со мною, недостойным, согласен. Но ведь и для чтения необходимо время?

— Да, так, — согласился священник. — И у вас много дел. Слышно о тысяче книг, привезенных из Западного края и Пяти Индий.

Махакайя улыбнулся.

— Наполовину меньше.

— И все равно много. Ведь их надо перевести?

— Да.

— Ко мне приходил араб, — сказал священник, — сопровождавший вас из Индий. И он говорил, что среди прочих книг есть книга на священном языке Авесты. Это правда?

Махакайя кивнул, щурясь на проглянувшем сквозь листву солнце. Задувал с речки ветерок.

— Лучшего переводчика, чем я, Исатвастра, вам, уважаемый, не сыскать, — с некоторой гордостью заявил священник. — Не смотрите, что есть другие храмы Ахура Мазды с огнями. Не все здешние наши священники знают священный язык. Я же его знаю с рождения. Дом моего отца был наполнен молениями великой книги. И даже мать знала их и баюкала меня.

— Где был ваш дом?

— В Фохэ.

— Мне довелось там побывать. Говорят, это родина Заратуштры?

Исатвастра скороговоркой произнес короткую молитву и ответил:

— Нам всем хочется так думать. И верить, что и его могила где-то там.

Махакайя рассказал о Фохэ. Исатвастра слушал, немного склонив голову и глядя правее монаха на бликующую в солнце листву, и эти отсветы пробегали то и дело по его умному лицу.

— Новый монастырь все так же принадлежит монахам вашего учения? — спросил он.

— Да.

— А строили его для славы Ахура Мазды, — произнес священник, и его лоб упрямо светился в отражениях листвы, играющей на солнце. — И в нем пылал негасимый огонь.

— Огонь мысли горит в нем и поныне, — отвечал Махакайя.

Исатвастра медленно перевел взгляд на него.

— И может быть, — продолжал Махакайя, — человек — главное святилище. Один старик в монастыре Приносящего весну фламинго, звездочет, друживший с детства с песнопевцем Девгоном, рассказывал, что у вас слово и мысль в почете…

— Верное слово и чистая мысль, — тут же добавил священник, внимательно глядя на него исподлобья.

— Да. Благая Мысль, Истина. И ваш рай — Дом Блага, Обитель Лучшей Истины. Так мне объяснял старик.

Он подождал, что на это скажет священник. Тот ничего не говорил, а лишь смотрел на монаха.

— И дороги мыслимые ведут туда, — продолжил Махакайя. — И это похоже на акашу. В акаше идет звук. Звук может быть видимым. Надо овладеть этим умением.

— Для чего? — спросил священник.

— И тогда можно там странствовать. И войти в Благую Мысль. — Махакайя помолчал, припоминая все, что говорил ему Таджика Джьотиш. — Старик звездочет рассказывал про озеро, в котором хранится семя Заратуштры, у Горы Господина. Из этого озера и должен явиться Спаситель. Как наш Майтрейя. Старик говорил, что он узнал у песнопевца: Шкух Клемх за тем и шел.

— Кто это? — спросил священник.

И Махакайя рассказал о странном пришельце по имени Шкух Клемх и обо всем, что с ним случилось.

Наступило молчание. Слышны были голоса детей где-то на речке.

— Каково же ваше решение? — наконец спросил священник.

— Видимо, этой книге суждено было прибыть сюда, — ответил Махакайя.

И они вернулись к монастырю.

Исатвастра остался поджидать у ворот на улице, а монах сходил в хранилище и вскоре появился с завернутой в холстину берестяной книгой. Священник протянул руки. И принял книгу. Но прежде чем она оказалась в его руках с длинными пальцами, сквозь них пронесся цветной вихрь зимородка.

Глава 17

В воротах Императорского города Чжуцюэмэнь монах, как обычно, показал пайцзу, часть медной рыбки на шелковом шнурке, которую прикладывали к другой части, находящейся у привратника; да его уже и так знали стражники. Хотя время от времени они и менялись.

Дальше он проследовал по Императорскому городу мимо Приказа придворного этикета, потом мимо Приказа жертвоприношений и оказался у нарядных ворот Чэнтянь — Восприятия Воли Неба. Здесь он тоже протянул стражнику пайцзу. Скуластый воин в кожаных доспехах, при мече, велел ему пройти дальше и ждать. Вскоре дежурный начальствующий пристав Привратной гвардии его обыскал. Все это неукоснительно повторялось.

Махакайя вошел в ворота и остановился уже на другой стороне, в Дворцовом городе. Здесь он всегда ждал прихода евнуха. Передвигаться по Дворцовому городу можно было лишь в сопровождении.

И он стоял, смотрел на величественные здания дворцов и павильонов с черепичными крышами и драконами, на дорожки и широкие пути, усыпанные белым песком и вымощенные каменными плитами. Дворцовый город казался безжизненным. Только