Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

ли и ему дать свой перевод?

…И зимородок, сверкая изумрудом, небом и шафраном, устремился в гатхи этой сутры.

Гатхи сутры переливались красками то влажно-дымчатыми, то ярко-сухими, в них была печаль, пронизанная светом, — все-таки печаль мимолетности пребывания здесь, печаль уходящей жизни, но и зарницы будущего, о котором нечего сказать, ибо нет таких слов. Ниббану только и можно передать звуками.

В соответствии с поучениями йогина Кесары, зимородок не должен был постигать конкретный смысл этого потока чужих жизней. Но ведь Махакайя хорошо знал эту сутру, и он снова переживал и видел воочию все происходящее на холме, называемом Вершиной Коршуна, тем более что и сам туда понимался с Джанги.

Там пребывал Татхагата и его любимый ученик Ананда. Туда прибыл брахман, посланный царем Магадхи, чтобы испросить предсказания о наступлении на соседнее царство. И Татхагата говорил брахману, взошедшему на гору, что пока то царство следует путем праведным, пока там почитают старейшин, не угнетают женщин, свершают жертвы и моления, покровительствуют святым и дают приют мудрецам, — ему не грозит упадок и разорение. И говорил, что он бывал в том царстве, в Весали, и учил, и, пока жители не забудут его поучений, они будут преуспевать. И царь Магадхи не победит их. И брахман понес эту весть своему царю.

Так, с вести мира, начинается эта сутра.

Оттуда Будда отправился в свое последнее путешествие, ибо он предвидел скорый уход.

«В путь, Ананда, пойдем в Наланду!» — сказал он.

И они пришли в Наланду и остановились в манговой роще.

Наланда…

Будда в этой же сутре говорил, что есть четыре главных места, которые надлежит посещать с благоговением и почтением: одно — место рождения Совершенного, второе — место прозрения, третье — поворот Колеса Учения, четвертое — место перехода в ниббану.

Он говорил: «Кто, Ананда, в будущие времена, веруя, совершит хождение к тем местам, после смерти возродится он, когда разрушится тело, в небесных обителях счастья!»[392]

И такое время наступило для Махакайи. Прежде всего он и направлял свои стопы к этим четырем местам.

От поля Курукшетра туда они и двинулись, по пути посетив разные страны: Сулуциньна на реке Ганга с простосердечными людьми, большими спорщиками о словах, что дает возможность лучше постигнуть сокровенное, — и там они с Джанги сидели на берегу Ганги. Река широко и вольно несла свои голубые воды к морю, в волнах играл золотой песок, а вкус воды был сладок. Они с Джанги испили ее. А жители ее называют водой заслуг и очищают даже множество грехов простым купанием. Такова их вера в мощь этой реки. Таких почитателей вод Махакайе не приходилось нигде встречать… А, нет! Он тут же вспомнил Горячее море, в котором на свою беду выкупался Ши-гао. Но все-таки вера жителей Индий в реку была сильнее. Они и топились в ней, считая, что тут же возносятся на блаженные небеса.

Джанги сказал, что не верит ни капли этим чудакам, но все же с удовольствием выкупается. И он тут же скинул кашаю, остался голым и бросился в воды Ганги. Немного помешкав, и Махакайя решил все-таки искупаться в этой великой реке, чтобы смыть пыль и пот странствия, но и не только. Он полюбил реки с тех пор, когда отец плавал с ним и братьями по большой реке Лохэ, что впадает в Хуанхэ. И на любой реке ему слышался звук шелковых струн пипы, что перебирал искусный старший брат, и пение известняка, по которому ударял один гребец. Вообще, когда он думал о доме в Коуши, то испытывал особенные ощущения. Время-пространство текло сквозь него, как река. Акаша и представлялась ему рекой — но рекой звуков. И эти звуки надо было не слушать, а созерцать. Так потом его учил Кесара.

…И, выкупавшись, мы двинулись дальше и достигли страны Модибуло, изобилующую плодами и цветами, с царем, который был по происхождению шудрой. Здесь жил когда-то знаток учения Гунапрабха, сочинивший множество шастр, но страдавший, впрочем, от гордыни. Брахман, водивший нас на поле Курукшетра, извлек из той книги «Гиты» одно изречение, и оно гласит: «Осуществляй прилежно отреченье от плодов всех действий, собой владея. Ибо знание лучше, чем упражнения, размышление — знания лучше…»[393] А этот Гунапрабха накопил много знаний, и они были для него выше размышлений, иначе разве не понял бы он, что влечется к плодам своих дел и гордится без меры? Он выразил свое почитание неглубоким поклоном, что было недостаточно, а в ответ на упрек начал спорить. Так в ярости и гордыне и удалился в леса.

Мы с Джанги думали над этим изречением «Гиты». Размышление выше знания?

— Да, так, клянусь зубом Будды, — сказал Джанги.

— Но разве может быть знание без размышления?

— Опыт гордеца Гунапрабхи об этом и свидетельствует. Он был как эти верблюды — когда они пойдут обратно, нагруженные книгами, — отвечал Джанги. — Я это вижу, верь мне, Черная голова.

Каждый раз, когда он так называл меня, мне думалось, что он к себе и обращается: ведь это у него лысая голова была черной.

— Но и авидья — незнание — камень преткновения на пути, — напомнил я.

— Можно знать и не понимать, — сказал Джанги. — Таково сознание большинства, толпы. Они знают и думают, что уже этого достаточно. А на самом деле — верблюды, нагруженные книгами. И ты, Черная голова, хочешь еще нагрузить и своих черноголовых Поднебесной.

— Книга не простое знание, — отвечал я.

— Йиихху! А какое же?

— Книга как твой солнечный кристалл — увеличивает силу луча и воспламеняет. Так рождается размышление.

Джанги воззрился на меня своим единственным глазом.

— Почему же этого Гунапрабха книги не воспламенили?

— Нет, все-таки гордыня может сопутствовать размышлению. Не так просто мысли стреножить страсть.

Споря и рассуждая, мы шли дальше и оказались в монастыре, где умер еще один знаток, Сангхабхадра. Он изучил «Абхидхармакошу» Васубандху и сочинил обширный комментарий, называемый «Разгром Абхидхармакоши», призвал своих сподвижников и отправился в поход на Васубандху. «Только так и должны ходить в походы и сражаться люди на этой земле», — заметил старый монах этого монастыря, рассказывавший про то давнее событие. И ведь Сангхабхадра и говорил, как полководец: пойдем сокрушим Васубандху, сломаем острие его логики, да не будет он безраздельно царствовать.

А Васубандху? О, этот великий полководец ума, прослышав о движущемся к нему «войске», тут же велел своим ученикам погрузить книги на спину и уходить. Ученики были в растерянности. «Как, учитель? Вы убегаете?! Разве смеет кто-либо из ныне живущих ставить себя выше вас?» А тот отвечал, что устал от пустословия и одряхлел. И