Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

голове, — вовремя отсек мирские заботы и желания, то и не мечтал бы сейчас о несбыточном». Старик закивал: «Да, да, я вижу, что ты от многого отказался, от волос, от глаза и от ума. Иначе ты не говорил бы мне всего этого и сумел бы увидеть своим единственным глазом, что на самом деле мне уже ничего и не нужно». И старик показал в улыбке два или три желтых зуба. Джанги вынужден был признать свое поражение.

В стране Болиедало мы узнали об особом сорте риса, который вызревает быстро, через шестьдесят дней. Прошли эту страну, населенную спокойными людьми, видели ступы, монастыри, высохшее озеро, по берегам которого ходил Татхагата, и макака поднесла ему мед, который с благодарностью был принят, так что от радости она запрыгала, свалилась в яму и умерла — чтобы возродиться в мире людей… Иногда мне кажется, что это был наш Готам Крсна.

И уже оттуда мы дошагали до страны Стханешвара, до столицы великого царства Харши, речь о котором впереди. Земли вокруг плодородны, хлебов изобилие, потому и жители богаты и неоглядно щедры и почему-то любят колдовство, всяких магов. Мы видели на площади, как один из них танцевал с кобрами, а его напарник играл на дудке. Этот танцор сам извивался, как кобра. Смуглое его тело в одной набедренной повязке было гибким, искусным. И кобры вились вокруг него, как заговоренные танцовщицы. Но потом случилось вот что. Появился мальчик, на угли бросили благовонные травы, повалил дым, и маг достал веревку — и вдруг веревка встала, как кобра, а мальчик полез по ней вверх. Толпа ахала и восклицала. Музыкант выводил свою мелодию, и мне в какой-то миг даже показалось, что эта веревка — мелодия и есть. Я был озадачен всем этим. Но Джанги лишь ухмылялся. Потом он мне сказал, что знает эту уловку. Толстую веревку закрепляют на другой, тонкой прочной, выкрашенной очень ловко в цвета неба и облаков и протянутой между домами, вот и все. На угли нарочно бросали травы, чтобы все смазать и затушевать. А у кобр вырван ядовитый зуб.

Но не этим славна страна. Есть там поблизости великое поле Курукшетра. Его называют Дхарма-кшетра, Поле дхармы, Поле праведности. Но это не та Дхарма и не та праведность, которой учил Будда. Это поле закона древних иноверцев, брахманов.

Издавна враждовали два рода. И однажды во дворце сели они играть в кости и одни нечестно выиграли, так что проигравшим пришлось отправиться в изгнание на много лет, а когда они вернулись, противники не захотели впускать их и отдавать трон и дворец. Но народ возроптал, все устали от войн. Кто же прав? Цари не могли заставить своих подданных разрешить спор на поле боя. Но вдруг одному из них приснилась книга, книга на шелке, хранящаяся в пещере. И он велел искать ее. Вскоре ту книгу обнаружили. Что же там было написано? «Сражайтесь, потеряв тело, обретете небесные заслуги и вечную благодарность народа, и радость». Такова, кратко говоря, главная мысль этой книги.

При этих словах лицо советника просветлело, и он впервые благосклонно взглянул на монаха. Зимородок мгновенно перехватил этот взгляд, как прозрачную рыбку в потоке. А потом и вторую — из льющихся дхарм императора. И третью — из глаз евнуха.

— Но тогда я еще не знал всей книги, — гася сияние зимородка, проговорил Махакайя. — Ее смысл нам открыл один иноверец брахман. А войти в эту книгу мне дозволено было позже, в Наланде. И не все там было так просто. Книга была полна натянутых луков противоречий. Это был лабиринт. И я в нем продвигался с осторожностью, пока не извлек жемчужину, озарившую поле битвы Куру, куда мы, по совету того брахмана, и отправились…

Император поднял руку, и монах замолчал.

— Постойте, учитель, — сказал он. — Вашу речь должен услышать Пэй Синцзянь. Как раз завтра он прибывает в Чанъань из великого наместничества Аньси, что на краю той пустыни, в которой вам предстал дух песков. Пусть отдохнет и насладится столичным уютом, а послезавтра вместе со всеми станет внимать вам. Генерал в свое время сдал экзамен на степень минцзин, знатока канона второй степени, но получил бы и первую, если бы его не захватили иные дела, а именно — искусство войны. На этом поприще он добился многого. Так что мы назначили его помощником наместника приграничных земель. Он воевал с тюркютами каганата. И сейчас сдерживает их. Он рад будет услышать об этой великой битве. Это великий воин… — Император обернулся к евнуху и попросил его рассказать что-нибудь о Пэй Синцзяне.

Евнух встал и, поклонившись, начал:

— В походе против степняков войско встало лагерем, солдаты выкопали рвы и насыпали оборонительный вал, все устали и хотели спать. Как вдруг последовал приказ снять лагерь и перейти на близкий холм. Солдаты зароптали. Командиры не понимали, что происходит, и тоже выражали свое неудовольствие. И только Пэй Синцзянь был неколебим и спокоен. Он требовал неукоснительного исполнения приказа. Пришлось солдатам все собирать: палатки, котлы, оружие, снова впрягать лошадей в повозки, седлать лошадей. И они двинулись к холму уже в темноте. Только взошли на него и принялись обустраиваться, как разразилась буря. Кто успел установить палатку, а кто и нет, и тем пришлось залезать под повозки, укрываться рогожами и щитами, многие вымокли. Но могла случиться и бо́льшая беда — внизу уже бушевал поток из грязи, камней и воды и весь лагерь смыла бы эта бешеная река. И солдаты, и командиры дивились прозорливости Пэй Синцзяня и ясным утром спрашивали у него, как ему удалось все предугадать? Он лишь хмыкал, а потом молвил. Он сказал, что впредь все должны беспрекословно исполнять его повеления. И все в знак согласия склонили головы и встали на одно колено, вложив кулак в ладонь. Все с тех пор и были также едины, как кулак и ладонь.

Император кивал и улыбался. Советник Фан Сюаньлин глядел одобрительно.

Глава 15

На этот раз император пожелал слушать рассказ в Палатах Сянлуаньгэ, Парящего феникса. Все там было то же, что и в Палатах Отдыхающего феникса, только вместо водяных часов — часы ароматные, сделанные из курительных палочек в красных пометках на равном расстоянии, и время здесь буквально тлело и благоухало в клюве бронзового феникса с распахнутыми крыльями.

Слушатели были всё те же, но прибавилось трое мужей, и один из них статный, высокий, дородный, с черными бровями и черными усами и румянцем на щеках, в варварском степном двубортном коротком