всего, мужчина. Точнее, был таковым при жизни.
– И долго он за нами следит?
– С прошлой умбры.
– А сейчас он где?
– Прячется. Зеница Дорхнока ему не по нраву, вот он и выжидает, когда сгустятся тени. Нам стоит помедитировать, пока длится антумбра, ибо, как только Зеница скроется за горизонтом, к нам пожалует гость, который желает полакомиться нашей плотью. И душами.
Маюн глядела в беззвездное черное небо и в очередной раз задавалась вопросом: откуда в этом царстве вечного мрака берется свет? Сейчас он походил на свет звезд, а когда Зеница Дорхнока появлялась над горизонтом, казалось, будто все вокруг залито лунным сиянием. В момент зенита становилось так же светло, как в физическом мире во время рассвета или заката. Но никакого источника света здесь не существовало. Свет просто был – сам по себе. «Сумеречный свет», как называла его Маюн.
Умбра полностью вступила в свои права, погрузив царство теней в черный мрак, и лишь темные воды моря Саутрон почему-то сверкали ярче, и Маюн казалось, будто она видит перед собой бескрайнее волнующееся покрывало, сплошь усыпанное звездами.
– Он близко.
Ойру, сидевший в медитативной позе, вышел из трансового состояния и поднялся на ноги.
– Пожиратель?
– Или иссохший. В прошлую умбру, когда я впервые его заметил, я хотел его убить, но он исчез. – Ассасин повернулся к черным волнам. – И вот он вернулся.
Проследив за взглядом Ойру, Маюн заметила у самого берега странное пятно: совершенно темное, оно отчетливо выделялось на фоне сверкающих крошечными огоньками волн. Через пару мгновений пятно приобрело очертания человека, шагающего в их сторону.
– А знаешь ли ты…
– Кем он был при жизни? – Ойру мотнул головой. – Я не знаю ни имен, ни лиц тех, кого тогда похитили эйдолоны. Мне был нужен лишь Аннев.
Фигура приближалась, и наконец в сумеречном свете Маюн удалось рассмотреть ее лицо. Широкий лоб, длинный нос, глазки-щелочки…
– Это же Йохан… наш свечник.
– Он делал свечи? Интересно. Должно быть, при жизни он обладал невероятной силой и страстью к жизни.
Ойру был прав. От этого Маюн стало еще тревожнее.
– Ты уже понял, что ему нужно?
– Пожиратели жаждут жизни и забирают ее, пожирая плоть, – ответил Ойру, не отрывая взгляда от тени. – Иссохшие жаждут расплаты. И не найдут упокоения, пока не доведут дело до конца.
Призвав свои флиссы, он шагнул навстречу призраку. Маюн, наоборот, попятилась.
– И кем из них стал Йохан?
Вместо ответа Ойру взмахнул клинками: флиссы беспрепятственно прошли сквозь шею и грудь призрака, и его черные, как ночь, глаза вдруг стали ярко-белыми.
– Иссохший! – крикнул Ойру. – Бежим!
И опрометью бросился прочь, к чернеющим на горизонте горам. Через секунду Маюн ринулась следом.
– Почему мы должны убегать от призрака какого-то свечника? – крикнула она, не осмеливаясь оглянуться.
– Потому что это дух, заключенный в царстве разума! – прокричал в ответ Ойру. – Это как эйдолон в мире живых. Клинки пустоты против него бессильны, он сожрет твой разум и твою сомнумбру. Таких называют бродячей смертью этих земель!
– А раньше ты не мог мне об этом сказать?
– Пожиратели редко встречаются. Иссохшие вообще считаются чуть ли не вымыслом.
– Ага, и этот вымысел сейчас наступает нам на пятки!
Они долго бежали в полной тишине, преодолевая одну волну ландшафта за другой. Наконец Маюн не вытерпела:
– Может, у меня получится его убить?
– Сомневаюсь. От вашего свечника не осталось почти ничего – лишь эхо. Оставшаяся его часть либо сгинула, либо перешла в мир духов.
– Так как же мы его убьем?
– Никак. Он уже мертв. Однако его разум так и не обрел покоя. Лишь получив желаемое, этот призрак перейдет на другой план существования.
Маюн наконец оглянулась, но не увидела позади ничего, кроме стремительно уходящей вдаль черной полосы моря.
– Может, остановимся? Его же нигде не видно!
– Нельзя. Иссохшие не привязаны к этому плану, как и мы не привязаны к физическому миру.
– Объясни по-человечески!
– Его нигде не видно, потому что на самом деле его здесь нет.
– Я же попросила – по-человечески!
Внезапно Ойру замер на месте как вкопанный, и Маюн едва не врезалась в него на полном ходу, умудрившись в последний момент свернуть в сторону.
– Он лишь тень из царства сознательного, а проявляется здесь потому, что так велит ему его воля, но на самом деле его здесь нет.
– Тогда почему мы от него убегаем? – разъяренно прокричала Маюн.
В тот же миг, словно в ответ на ее вопрос, рядом с ними замерцала черная тень с белыми глазами.
– Вот почему, – выдохнул Ойру, и они вновь пустились бегом.
– Чтоб ему сгинуть в пяти пеклах, как он это делает?
– В девяти, – поправил Ойру. – На самом деле их девять. Но твое удивление мне понятно. Он не привязан к этому плану реальности, поэтому мгновенно перемещается в то место, где мы остановились.
– Значит, нам вообще нельзя останавливаться?
– Можно, но только когда взойдет Зеница и наступит антумбра.
– Спасибо, обрадовал.
Некоторое время они бежали молча, не оглядываясь, как вдруг Маюн сбавила скорость, а потом и вовсе перешла на шаг. Ойру еще немного пробежал вперед, потом оглянулся и крикнул:
– Что ты делаешь?
– Если нельзя стоять на месте – это не значит, что нужно нестись сломя голову. Можно ведь просто идти.
Ойру замер на пару секунд, словно обдумывая ее слова, потом направился к Маюн и, поравнявшись с ней, пошел рядом. Через сотню шагов Маюн не выдержала:
– Поверить не могу, что ты сам до этого не додумался!
– Я весьма редко встречаюсь с этими тварями, – глухо ответил ассасин.
– Вот оно как. И что ты сделал в последнюю вашу встречу? Опять помчался прочь, как перепуганный заяц?
Ойру бросил на нее косой взгляд:
– Не так часто компанию мне составляет табибито, не способная самостоятельно переместиться в иной мир.
– А-а, так ты сбегаешь в физический мир, надеясь, что эта тварь о тебе попросту забудет?
– Как правило, да.
Маюн злорадно расхохоталась:
– Вы только посмотрите на него: бессмертный убийца, не ведающий пощады, со всех ног улепетывает от призрака свечника! Ты жалок.
– От иссохшего, – мрачно поправил Ойру. – А иссохший и призрак – не одно и то же.
Маюн замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась.
– Что ты опять задумала?
– Хочу кое-что проверить.
Сосредоточившись, она призвала свои огненные клинки. Уже секунду спустя рядом с ней возник призрак свечника с разверзнутой черной пастью. Маюн шагнула ему навстречу и вонзила клинки из света в выпученные белые глаза.
Ужас, перекосивший лицо тени, мгновенно сменился яростью; глаза вспыхнули еще ярче, и