погибла от его руки. Но я по-прежнему ее любил. – Ойру не сводил взгляда с черной воды. Лицо его было непроницаемо. – Я пытался вернуть ее в мир живых. Но Дорхнок не внял моим молитвам. Он не спас мою семью, не спас мою любимую женщину. Не мог спасти и меня.
Ассасин повернулся на юг и указал рукой на затянутый дымкой горизонт.
– И тогда я решил отправиться в Реохт-на-Ска. Думал, если мне удастся попасть в мир духов, то я смогу убедить Ораки вернуться ко мне. – Он перевел взгляд единственного глаза на Маюн. – Она была дуалистом – аурамантом и светочем, – однако умела делать лишь две вещи: манипулировать чужими эмоциями и вызывать иллюзии – создавать отражения людей и предметов, находящихся рядом с ней. У вас схожие способности… иногда ты мне напоминаешь ее. – Он отвернулся и вновь уставился на линию горизонта.
– Так ты был в Реохт-на-Ска, – тихо сказала Маюн.
– Да.
– В Сердце пустоты.
– Да.
Маюн сглотнула подкативший к горлу горький комок.
– И долго ты там пробыл? Сколько времени ты искал ее?
– Неделю. Может, две.
– Что? Семь дней, а то и больше, в самом Сердце пустоты, где один день длится тысячу лет?
Ойру снова посмотрел на нее, и на сей раз Маюн увидела на его лице привычную маску невозмутимого спокойствия.
– Что заставило тебя уйти? Или ты попросту сдался?
Она вовсе не хотела его уязвить, но слова все равно прозвучали резко и будто насмешливо. Ойру, казалось, этого не заметил.
– За мной пришел Дортафола. Гевул был одним из сианаров, и Дортафола искал ему замену. А кто подойдет на эту роль лучше человека, убившего самого Гевула? Дортафола явился в Реохт-на-Ска и пообещал: если я стану служить ему, а от Дорхнока отрекусь, то он вернет мне Ораки.
– И что же, вернул?
– Может быть, – пристально глядя на нее, ответил асса-син.
И Маюн почувствовала, как по ее спине пробежал холодок.
– Так ты научился илюмитской магии у нее?
И снова ответом ей была тишина.
С момента их последнего разговора прошло уже две антумбры, и за все это время Ойру не проронил ни слова. Теперь они направлялись на юго-запад, в сторону Альтары. Справа от них катило свои черные воды море Саутрон, слева тянулись бескрайние серые равнины.
– Думаю, так и есть. Она обучила тебя своей магии и, может быть, познакомила со своим народом, а ты обучил ее крозеранской магии, да?
Молчание.
Как же ей это надоело!
– Кстати, с чего ты взял, что твой хозяин и правда ее вернет?
Бесполезно.
– Это ведь принадлежало ей, верно? – Она постучала себя пальцем по золотому виску. – Эту маску ей подарил Гевул?
– Не произноси его имя, – вдруг едва слышно предостерег ее Ойру.
От его слов веяло могильным холодом.
– А то что? – встрепенулась Маюн.
Ну наконец-то! Хотя мог бы и раньше рот раскрыть – зачем было так долго ее мучить?
– Что ты мне сделаешь? Побьешь меня? Я впитаю эту боль и стану сильнее. Убьешь? Что-то с трудом верится.
– Брошу тебя здесь одну, – с безразличным видом произнес Ойру, однако что-то подсказывало Маюн, что это лишь его очередная маска. – А сам вернусь в мир живых. И будешь ты вечно скитаться среди теней, ведь путешествовать по планам существования ты еще не умеешь. В конце концов жизнь покинет тебя и ты превратишься в эйдолона.
– Это с тобой и случилось? – спросила Маюн. – Потому что ты слишком долго пробыл в Реохт-на-Ска?
– Да.
Этого Маюн было достаточно.
– Хорошо, я больше не произнесу его имя.
Взгляд Ойру замер на черном облаке, застилавшем линию горизонта.
– Мы приближаемся к тени Альтаранских гор. Осталось совсем немного.
– А мы быстро добрались, – заметила Маюн.
Она была уверена, что все это время они с Ойру шагали по ровной поверхности, и теперь с удивлением поняла, что на самом деле они поднимались по склону пологого холма. Впереди склон представлял собой волны: сначала резко шел вверх, потом обрывался и снова поднимался, уже под более острым углом, и так до самого подножия гор, черной стеной высящихся вдали.
– Почему в мире теней они тоже есть? – спросила Маюн.
– Полагаю, из-за их близости к Реохт-на-Ска. Влияние царства теней на горы в мире физическом чрезвычайно велико, поэтому их отражение здесь столь четкое. По той же причине здесь видны и деревья Альтары, и еще одна их разновидность произрастает на холмах Крозеры. И вот почему их невозможно вырастить где-то еще.
– Серьезно? – усмехнулась Маюн. – Да у нас в Западной Дароэе есть такие же.
– Там лишь их бледное подобие, взращенное друидами в Щедром Пределе. Даже деревья в Крозере не похожи на эти. Они не хуже – это не жалкие выродки, в отличие от ваших кустов, – просто другие.
Маюн закатила глаза – скукотища! – и собралась двинуться дальше, но Ойру остановил ее, указав на серое кольцо, висевшее в небе.
– Время для медитации. К тому же… – Он чуть склонил голову вбок. – За нами охотятся.
Маюн развернулась на месте, обшаривая взглядом серые равнины, но ничего не увидела.
– Но я никого не заметила…
– То, что следит за нами, не так просто увидеть. Его не влекут грезы и кошмары, изливающиеся из чертогов разума.
– А что же это такое?
Ойру долго не отвечал, устремив взгляд на черную стену гор. Наконец произнес:
– Я говорил, что человек, заточенный в царстве теней, постепенно истощает запас жизненной силы и становится эйдолоном…
– Помню.
– Так вот, я выразился чересчур просто. Правда такова, что люди здесь превращаются не в сумеречных демонов, а в кое-что похуже.
– Что может быть хуже сумеречных демонов?
– Иссохшие… и пожиратели.
– Иссохшие и пожиратели, – задумчиво повторила Маюн. – Это такие призраки? Или какие-то плотоядные монстры?
– Плотоядные призраки.
– И кто из них на нас охотится?
– Это еще предстоит выяснить.
От страха у Маюн по спине побежали мурашки, и впервые за долгое время она ощутила, как в душе просыпается ярость.
– Но какого черта он к нам привязался?
– Потому что это я отправил его сюда. – Ойру посмотрел на Маюн. – Когда напал на твою деревню.
Если бы не маска, он бы увидел, что лицо Маюн стало белее мела.
– Ты хочешь сказать, что этот призрак – кто-то из Шаенбалу?
Ойру кивнул:
– Возможно, он проник сюда, воспользовавшись аклумерой как вратами в Реохт-на-Ска.
– А мы так можем?
– Нет. Ткач пустоты или темный властелин смог бы, но я всего лишь заклинатель теней.
– Тогда как он…
– Не знаю, табибито. Мне лишь известно, что это кто-то из твоей деревни. Скорее