Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

– Ну, как дела? Довольны вы, Делакруа?

– Я в восторге.

– Браво!..

– А вы?

– О! я, – я слишком много приобретаю денег, честное слово! Скоро я не буду знать, куда девать их..

– Хе! хе!.. шутник!

– Нет; я не шучу. У меня слишком много капиталов. Я хотел бы часть их употребить иначе, чем на дискот и проценты.

Гуа ставил западню. Влюбившись в Прекрасную Лавочницу, Гуа искал средства для свободного входа к лавочнику, внушив ему идею коммерческой ассоциации. И Делакруа не замедлил попасть в эту западню. Однажды вечером, когда банкир в десятый раз жаловался в его присутствии на затруднение, доставляемое ему капиталами. —

– Не отчаивайтесь, сосед, вскричал лавочник. – Если хотите, я пущу в оборот те фонды, которые вас стесняют.

– Как это?

– Дом мой с каждым днем принимает все большее развитие; со всех сторон меня осаждают предложениями еще больше расширить торговлю; соседняя с моей лавкой, занимаемая теперь калачником, скоро освободится. Я нанимаю ее и устраиваю специальную контору для продажи прованского масла и испанского шоколада.

– И покупаете шоколад и масло на мои экю?

– Вы догадались. Без сомнения я достаточно богат, чтобы одному завести эту контору, но…

– Вы предпочитаете обязать друга.

– Который обязал меня сам. Разве это несправедливо?.. Вы даете деньги, я наблюдаю за продажей… конечно мы делим барыши… и…

– И нанимайте лавку, Делакруа, нанимайте!.. Устраивайте вашу… нашу контору. Ах, мой друг, какое вы мне делаете одолжение!.. сколько вам нужно? двадцать, тридцать, сорок тысяч ливров? Я передам их вам сегодня же вечером. В ожидании, госпожа Делакруа позволить мне предложить ей этот маленький подарок. Я назначал его для моих родственников… но… родственники обойдутся и без него!

Маленький подарок состоял из великолепного браслета с жемчугом, который Гуа целую неделю искал случая надеть на руку Габриэли.

Молодая женщина покраснела от удовольствия, при виде элегантного подарка. Делакруа потирал руки.

Ассоциация начиналась недурно.

Бедный Делакруа!

В тот же вечер, Гуа передал ему тридцать тысяч франков. Через месяц новая контора была в полном ходу. Ею занимался Делакруа. Жена его продавала мокко, он – масло и шоколад. Какая будущность для нашего лавочника! Какиенибудь двенадцать тысяч дохода, о которых он мечтал, преобразовывались в его восхищенном уме в кругленькие двадцать.

Между тем, под предлогом интереса в своих делах, Гуа не выходил теперь от Делакруа, В какой бы час он не отворил дверь, соединявшую новую контору с его первой лавкой, лавочник был уверен, что увидит банкира, сидящего около конторки Габриэли. В ту минуту, когда он вечером садился за стол с своей женой он также мог быть уверен, что увидит Гуа, говорящего решительным тоном:

– Дети, мои, не правда ли, вы позволите? Я приглашаю себя у вас обедать.

Он каждый день приглашал самого себя… То был не только компаньон Делакруа, но и нахлебник. Правда, нахлебник щедро платил за содержание. То приносил он великолепный шартрский пирог, то жирную пулярдку, то корзину тонких вин. Но все равно! Делакруа начинал приходить в нетерпение от того, что не мог никогда пообедать с глазу на глаз со своей милой Габриэлью. Невозможно было избежать его!

– Сосед не надоедает тебе немного? от времени до времени спрашивал он свою жену.

– О, нет, мой друг! Я нахожу его очень любезным.

Гм!Гм! Очень любезен!.. Нетерпение лавочника готово было превратиться в ревность.

Конечно Гуа  не был молод:    ему, как   и Делакруа, было сорок пять лет; не был он и красивее его, толстый, коротенький, с маленькими глазами с широким ртом… Быть может только дружба, которую он питает к нам, делает этого добряка, Гуа  нескромным?  говорил   самому себе лавочник, стараясь себя успокоить. – Бездетный, вдовец, он нашел открытым приятный  дом… он вступил в него и остается…  Это очень просто… Я не должен беспокоиться…»

* * *

Но в сущности этот добрый Гуа был плут, единственная цель которого заключалась в том, чтобы сделаться любовником Габриэли, – цель, который он еще не достиг в течение трех месяцев своего ухаживанья только потому, что молодая женщина довольно ловко противилась…

– Нет, говорила она ему, – я не хочу обманывать моего мужа… это очень огорчит его.

– Но как он может огорчиться тем, чего не будет знать! Наверно, если вы согласитесь отвечать моей страсти, моя прелестная Габриэль, – я не пойду к нему хвастаться этим. И при том, уверены ли вы, что это так сильно опечалит его, когда он узнает, что он обманут?

– О!

– Э, моя милая! Есть философические мужья в подобных случаях!..

– И вы полагаете, что Делакруа один из этих мужей?

– Я ничего не полагаю; но думаю, что человек, у которого, как у Делакруа, в голове только деньги не очень заботится о том, что жена его делает. Послушайте, завтра он уйдет рано, позвольте мне найти вас в вашей комнате.

– В моей комнате!.. А если вас увидят!..

– Кто увидит меня? Я пройду к вам по коридору, вы позаботитесь оставить свою дверь отворенной.

– А, Маргарита, наша старая служанка? Она то и дело входит ко мне.

– Важное дело!.. Пошлите ее куда-нибудь!.. Габриэль, моя прелестная Габриэль! скажите, что вы согласны и завтра утром, как только Делакруа уйдет …

– Но как вы узнаете, что он ушел?

– Разве я живу не напротив? и разве трудно подглядеть из-за занавесок?

– Нет!.. Конечно, нет! О! если бы я была уверена, что это не будет для него неприятно…

– Что будет для него неприятно?..

– Что у меня будет любовник. Я желала бы спросить у него.

– Ах! ах! Вы с ума сошли, милое дитя! Разве делают подобные вопросы мужу? Достаточно делать так, как будто бы он знал об этом. Габриль, если вы скажите да… помните вы те прекрасные серьги, которыми вы восхищались у бриллиантщика на улице Прувер?..

– Из бриллиантов?

– Из бриллиантов. Ну, я принесу их вам завтра.

– А в котором часу должен уйти завтра Делакруа,

– В девять часов.

– Но в десять я должна сойти в мою контору.

– Вы сойдете в одиннадцать, вот и все, милая малютка!.. Ах! Если бы я имел на вас какие-нибудь права, – я очень скоро бы избавил вас от глупых обязанностей, к которым принуждает вас ваш глупец муж. Такую прекрасную женщину, как вы, убийственно заключать на целый день в контору, чтобы развешивать кофе.

– Правда, это начинает мне страшно надоедать!..

– Позвольте мне любить вас, Габриэль, и я беру на себя уверить Делакруа, что ваше место вовсе не в лавке. Позвольте мне вас любить, и ваша жизнь будет только рядом удовольствий и наслаждений!..

* * *

Этот разговор Гуа и Габриэли происходил вечером, после обеда у Делакруа, в то время, когда последний наблюдал внизу за разгрузкой прованского масла, рассерженный тем, что расстроили его пищеварение, еще более рассерженный тем, что был вынужден оставить Гуа одного. На любовное объяснение банкира, Габриэль подала ему руку.

– Ба! ба! с нервным смехом, вскричал лавочник, – если я вас стесняю, вы знаете… Я опять должен сойти в лавку.

Гуа с выражением изумления смотрел на Делакруа.

– Вы нас стесняете?.. Я не понимаю вас, мой милый! ответил он. – Я поцеловал руку вашей прелестной жены, прощаясь с нею. Что же в этом необыкновенного?

– А! вы уходите?

– Против воли! У меня есть серьезное свидание с одним из главных фермеров одного из моих друзей.

Гуа лгал; у него не было никакого свидания, но он считал благоразумным уйти.

– Итак, до свиданья! ответил Делакруа, снова садясь за стол и наливая себе кофе.

– До завтра.

– До завтра.

Гуа ушел.

– Уф! воскликнул Делакруа. – я бесконечно уважаю этого милого Гуа, но по истине, он надоедлив!.. Мы слишком часто его видим… Вы не согласны со мной, Габриэль?

Молодая женщина отрицательно покачала головой.

– Нет? Я понимаю, продолжал муж. – Этот господин заваливает вас подарками… он целует вашу руку, когда меня нет… Вы его находите все более и более прелестным. Скажите, что за идея целовать вам руки? Почему вы позволяете целовать ваши руки, Габриэль другому, кроме мужа?

– Но, мой друг, что же в этом дурного? Не в первый раз г. Гуа…

– Тем хуже, если не в первый раз, тем хуже. Во всяком случае, предваряю вас, что я желал бы, чтобы это было в последний…, тьфу! этот кофе совсем холоден!.. Точно эта дура, Маргарита, не могла его подогреть!.. Разве вы не могли сказать ей, чтобы кофе был горячий?..

– Я не подумала об этом, мой друг.

– Правда, у вас были другие дела, кроме заботы обо мне! хе! хе!.. А! г. Гуа целует у вас руки… Мы это приведем в порядок!.. черт возьми!

Никогда Делакруа не высказывал так ясно неудовольствия, которое причиняли ему частый посещения банкира; а потому Габриэль была поражена сильнее.

– А! так вы ревнуете к г. Гуа? спросила она.

Лавочник поднялся.

– Я ревную? я? к этому господину? вскричал он. – Полноте, моя милая! за кого вы меня принимаете?.. Я не так смешон,