не видел никакой разницы, находится рудник в России или на Аляске.
Как только познакомился с шахтами в Кочкаре, я стал копаться в цифрах выработки на одного человека и подобной информации и не без труда обнаружил, что производительность на человека в день составляет менее одной десятой части выработки американского рабочего на аляскинских шахтах. Даже с учетом неопытности и недостаточной подготовки российских шахтеров несоответствие было слишком велико и показывало, что сами методы производства имели серьезные недостатки.
Обдумав этот вопрос, я пришел к определенным выводам. Затем попросил коммуниста – управляющего рудника собрать русский административный персонал, включая инженеров, и представил им свои выкладки.
– Как я понимаю, проблема в том, что все ваши люди на повременной оплате, – сказал я. – По этой причине они вырабатывают только необходимый минимум. Им нужен стимул, чтобы они работали усерднее. Предлагаю ввести сдельную оплату или премии, а также предусмотреть возможность подрядной работы.
Мои предложения были встречены испуганным молчанием, и управляющий немедленно сменил тему. Один дружески настроенный инженер позже посоветовал мне больше не упоминать об этом предложении, потому что они расходятся с коммунистическими идеями и могут навлечь на меня неприятности.
Именно с такими проблемами сталкивались инженеры в Советской России в 1928 году. Коммунисты полностью контролировали ситуацию, как делают это до сих пор, но в то время они были еще более связаны своими фантастическими идеями, вроде той, о которой я упомянул. С годами они неохотно отказывались от своих фетишей, когда становилось ясно, что в них нет никакого смысла.
Сейчас, оглядываясь назад, трудно поверить, какие грандиозные изменения произошли в советской промышленности с тех пор, как я начал работу в России в 1928 году. Когда-то коммунисты не признавали сдельную работу, подряды и калькуляцию стоимости, а в последние годы все это стало неотъемлемой характеристикой их промышленной системы.
Глава 5
Я узнаю о кумысе
Уральские горы – линия, разделяющая Европу и Азию, и в нашем шахтерском городке Кочкар на Южном Урале нам каждый день напоминали, что мы живем в Азии. Племена, как русские называют азиатские народы, были расселены повсюду вокруг нас, и мы видели представителей дюжины различных расовых групп.
Среди наших рабочих на шахтах было много татар. Эти люди сильно отличаются от представителей других племен – они лучше развиты физически и более продвинуты, если говорить об их образе жизни. Татары утверждают, что происходят от Золотой Орды – одной из групп победоносных монгольских армий, захлестнувших Россию и часть Европы много веков назад и долго правивших в этой части света.
Несколько поколений назад татары стали отказываться от кочевой жизни скотоводов. Они осели и стали круглый год жить в глинобитных и деревянных домах. Они содержали себя в чистоте, как русские, и проявляли больше способностей, чем другие племена, к освоению промышленных профессий. Многие из них еще до революции работали шахтерами, и я обнаружил, что именно татары являются лучшей рабочей силой в этом регионе.
Но они оставались очень простыми людьми, как показала моя встреча с одним из татарских рабочих вскоре после приезда в Кочкар. Как-то раз воскресным утром этот шахтер позвонил в мою дверь и напомнил, что в русской церкви сегодня особый религиозный праздник. Он пожелал мне всего наилучшего, затем многозначительно добавил, что управляющий, живший в этом доме до революции, наливал по стакану водки каждому, кто приходил к нему с добрыми пожеланиями в праздничные дни, тем самым намекая, что я обязан делать то же самое.
Я достал бутылку водки и маленький стаканчик для виски. При виде его лицо татарина вытянулось, и он сообщил, что прежний управляющий всегда наливал высокий стакан. Я поддержал традицию, и татарин, наполнив стакан до краев, попросил что-нибудь на закуску.
Мы только что приготовили ветчину на ужин, я отрезал ему кусочек и сделал бутерброд. Мужчина залпом выпил полный стакан водки, потом откусил от бутерброда. Неожиданно его лицо побагровело. Он взглянул на меня так, будто я его отравил, швырнул бутерброд на пол и выбежал из дома, словно за ним кто-то гнался. Тогда я не мог понять, что не так, и лишь позже узнал, что татары – мусульмане и есть свинину – против их религиозных принципов.
В 1928 году, насколько я мог наблюдать, коммунисты еще не сильно вмешивались в жизнь азиатских племен. Позже я увидел, как партийные реформаторы перевернули быт этих людей с ног на голову, пытаясь полностью разрушить их социальные обычаи и изменить образ жизни. Последовало обострение отношений, которое сохранилось до сих пор. Племена желали сохранить старые традиции, которые коммунистические реформаторы так старались изменить.
Однако ничего подобного еще не начиналось, когда я только приехал в Кочкар. Татарские шахтеры отправляли свои мусульманские религиозные обряды без заметного вмешательства. На некотором расстоянии от рудников, в степях, жили настоящие кочевые племена, ставившие летом палатки из шкур – юрты, а на зиму переселявшиеся в деревянные дома в поселке. Эти племена получали средства к существованию, выращивая скот – верблюдов, молочных кобыл и овец. Эти животные давали им еду, одежду и кров.
Кочевые племена в районе Кочкара состояли в основном из башкир и киргизов. Это были опытные наездники. В городах они и одевались, и вели себя не так, как татары. Я часто натыкался на их черные войлочные палатки в ходе охотничьих вылазок и инспекционных поездок и порой даже останавливался, чтобы поговорить с ними. Они неизменно настороженно относились к русским, но меня – иностранца – принимали как равного.
Эти племена держались особняком, старались как можно меньше общаться с русскими жителями городов. Все они были мусульмане и добросовестно исполняли свои религиозные обряды. Полагаю, духовные руководители предупредили их, ничуть не греша против истины, что коммунисты против религии. По городским меркам все они были грязные и нецивилизованные, мало кто из них умел читать и писать.
Башкиры и киргизы приезжали в Кочкар лишь изредка, чтобы посетить базар и обменять часть своих животных и продукты животноводства на промышленные товары. У них были очень скромные потребности, которые они научились удовлетворять самостоятельно. Среди них была распространена полигамия. Один вождь киргизского племени как-то похвастался мне, что у него одиннадцать жен и восемьдесят восемь детей.
По степям также были разбросаны станицы оренбургских казаков, которые не были азиатскими племенами, как те, о которых я рассказал, пришли на границу за несколько поколений до этого и постепенно создали своего рода собственную племенную организацию. Казаки – это одновременно земледельцы и всадники, которые время от