Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

как правило, действительно так думаешь. Но среди материалов, кипящих болью о судьбе русского народа, время от времени появляются статьи о Ким Чен Ыне, о Мао Цзэдуне, об иранских, арабских и прочих восточных вождях и, наконец, читаешь откровения о Сталине; сюда же попадают фантастически образные тексты о Федорове, Циолковском, писатель переключается на машины, энергии, световые импульсы, дышащие силой и молодой плотью космические корабли, и, погрузившись во всю эту сложную материю, ты начинаешь вдруг понимать, что перед нами чудесный русский фантаст, человек, наделенный огромным литературным талантом, с богатым образным языком, русской болью в сердце, но так далеко удалившийся от подлинной русской жизни, так далеко улетевший на своем космическом корабле, озабоченный федоровским рационально‐сектантским воскрешением из мертвых и забывший о христовом воскрешении… Со всех вершин русского традиционного бытия он перебрался на холмы, за которыми уже скрылась из глаз Русская Земля. С холмов дорога привела его в космос, откуда он уже не видит деталей сталинской эпохи и ленинского революционного азарта любой ценой достичь искомой цели. Ему лишь видны дымящие трубы советских заводов, огни мартеновских печей. И людской муравейник из этого прекрасного далека еле различим в своей сосредоточенности вокруг машинного и сельскохозяйственного производства. Видно, что люди быстро и энергично трудятся. А почему они это делают и какие у них цели, приходится только догадываться и додумывать. И автор додумывает красочно и образно, вкладывая весь свой природный оптимизм в праздничное расцвечивание этого еле видимого из космоса бытия. Вот об этих, подобных Проханову, очень русских людях, рвущихся к звездам, но оторвавшихся от тихой русской простоты, и пойдет разговор в этом разделе.

И еще об одной черте нашей трагической эпохи, которая таким образом может влиять на человека, что его русскость вдруг становится чуть ли не противоположна русскости другого пламенного патриота, тоже русского человека, тоже страстно и глубоко болеющего за Отечество. Эпоха постмодерна — это не стиль, не мода, это установившаяся господствующая атмосфера мировоззрения, которой мы все сегодня дышим, которую повседневно наблюдаем и на которую как‐то должны реагировать. Постмодерн говорит, как это надо делать. И кто живет не прикровенно, а творчески ярко, публично, каким бы он ни был русским и православным даже, особенно тесно начинает соприкасаться с реалиями постмодернистского канона жизни, атмосферы выживания, волей‐неволей пользоваться постмодернистским языком. Это плата за публичность и плата за то, что ты живешь в постмодернистскую эпоху, дышишь воздухом этой эпохи и хочешь при этом оставаться, скажем, православным традиционалистом. Если перенести эти суждения на конкретный язык, связанный с аберрацией духовного зрения, не позволяющей адекватно оценивать советскую эпоху, то соблазны постмодернизма здесь кажутся нам еще более очевидными. Ведь советская эпоха имела все черты скрытой постмодернистской действительности, в связи с чем современные русские постмодернисты видят в той эпохе не жуткое и страшное смешение добра и зла, сотворенное властью и частью одурманного ею общества, а обычную житейскую реальность, пусть тяжелую и даже трагическую, но ведь спасшую стану в самые тяжелые годы испытаний и даже вернувшую ей славу победителей! Вот почему в одном просталинистском лагере оказались сегодня разные люди: от сектантствующего А. А. Проханова до церковно‐православного Д. А. Степанова, а также немало творческой интеллигенции, высокообразованного духовенства, педагогов. И мода на сталинизм продолжает втягивать в эту воронку все новых и новых людей из русского лагеря.

Как и в начале советской эпохи, свою роковую роль сегодня играют писатели‐космисты и философы‐евразийцы. Они главные конструкторы этого страшного ремейка. Космисты декларируют свою симпатию к православию, как духовной культуре, но не принимают церковности, которая понимается ими как чисто внешняя функция управления верующими со стороны церковных чиновников. А значит им, интеллектуалам, это ни к чему. Православие симпатично им как сила, годная для борьбы с антироссийским глобализмом. Поэтому с такой же симпатией они относятся к мусульманской духовности, поскольку видят в ней такую же основу для антиглобалистской борьбы. Личный их катехизис, если касаться личности А. А. Проханова — главного идеолога современных космистов, — сводится к сектантским идеям Николая Федорова, дореволюционного мыслителя, дружившего с Вл. В. Соловьевым и Л. Н. Толстым. Другой силой, близкой космистам, является современное русское евразийство, к наиболее ярким представителям которого относится философ и геополитик А. Г. Дугин. Мировоззрение евразийцев эклектично, здесь есть место и православию (как самобытной культурной основе русских), но сердцевину его все же составляет пантеизм в его неоплатонической форме[775]. И космисты, и евразийцы горячо отстаивают приоритеты русского народа, говорят о его мессианском характере, много пишут о его современных проблемах, чем привлекают к себе многих неравнодушных к современной судьбе русских. Для евразийца Дугина неоспорима историческая и провиденциальная связующая роль русских между Западом и Востоком. И космисты, и евразийцы активно участвуют в политике, в качестве протестных сил, отстаивая свою антилиберальную позицию. Итак, русская (но не православная!) консервативная мысль в лице сначала космистов и евразийцев в течение последних двадцати постсоветских лет наиболее заметно защищает в медиапространстве интересы русского народа, и вместе с тем тщательно готовит общественность к романтическому взгляду на сталинскую эпоху.

Космисты и евразийцы считают либералов главным своим врагом. По их мнению, именно либералы‐февралисты разрушили российскую монархию, и они же разрушили СССР в 1991 г. Ленин удержал российскую государственность от распада, а Сталин ее укрепил и преумножил. Ленин и Сталин видятся космистам и евразийцам консерваторами, а значит союзниками. Но консерватизм космистов и евразийцев, как нам видится, не выдерживает критики. Консерватизм их достаточно условный. Как консерваторы они борются за русскость, в силу чего их поддерживает сегодня значительная часть русских патриотов, духовное мировоззрение которых отличается эклектичностью. Русскость, т. е. этничность является для них определяющим качеством, религиозная же духовность — это «плавающая», необязательная характеристика. Она может быть привязана как к православию, так и к иному — «традиционному» для России мировоззрению: язычеству, христианскому сектантству, исламу, буддизму, иудаизму. Хотя с последними космистам и евразийцам приходится быть осторожными, так как этничность здесь напрямую связана с религиозностью, но, тем не менее, консерватизм и здесь их привлекает. Как либералы космисты и евразийцы — это люди, оставившие свою родную религиозную традицию и признающие право всех российских религий принимать равное участие в воспитании всех граждан. Нам привычно считать либералами тех, кто свободно смотрит на отход от собственной (в которой они родились и воспитывались) этнической традиции и культуры. Но здесь другое — узко религиозный либерализм. Именно в силу узости либерального спектра либерализм консерваторов космистов и евразийцев не просматривается невооруженным глазом. Но если присмотреться и проанализировать, то он сразу обнаружится. Даже в личных связях. Тесные симпатии и связи А. Проханова и Э. Лимонова —