Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

все ядро революционеров‐интернационалистов, состоявшее преимущественно из евреев и представителей других нацменьшинств, для которых разрушение традиционной России было чуть ли не главной целью революционного движения». Михеев продолжает: «Для либералов Сталин — это человек, который смог воссоздать институты жесткой государственной власти в России и возродить ее традиционные формы существования. Да, это было в очень искаженном виде и происходило очень болезненно. Просто в какой‐то момент Сталин четко понял, что дальнейшее существование страны в парадигме ленинско‐троцкистской мировой революции — это тупиковый путь. Как от нее отказаться — это был большой вопрос и проблема. Но война подтолкнула его к тому, чтобы вернуться к реабилитации многих традиционных форм существования исторической России»[793].

Православные сталинисты ведут полемику с космистами по вопросу о недопустимой степени восхваления Сталина и всей «красной империи». С их точки зрения, только два временных отрезка из советской эпохи могут быть оправданы: время Сталина и Брежнева. Они против называния Сталина святым и считают, что вокруг А. Проханова складывается своего рода секта. На эту тему не раз высказывался на РНЛ священник Александр Шумский[794]. Отец Александр говорит, что достаточно признания «гениальности», не надо делать из вождя святого. Отсутствие должной меры в оценке Сталина приводит к страшной ошибке: «Ваше мировоззрение, — обращается священник к А. Проханову, — при ближайшем рассмотрении является разновидностью нового религиозного сознания, соединяющего Христа и антихриста»[795]. Священник Александр совершенно искренне считает, что абсолютное большинство русских православных христиан с симпатией относятся к Сталину, и А. Проханов своим сектантским подходом вредит общерусскому делу. Между тем сектантство главного редактора газеты «Завтра» не так далеко ушло от «православного» отношения к Сталину о. Александра и его сторонников. А. Проханов рисует конкретную картину новой красной Пятой империи, которая именно такова и должна быть, если брать за основу фигуру Сталина во всей его реальности. В создании образа Сталина‐мифа писатель Проханов выступает как предельный реалист, а не фантаст. Священник Александр же наивно думает, что Проханов один из виновников искажения подлинной фигуры Сталина, и потому задача русского патриотического (имперского) движения состоит не в корректировании образа Сталина, а в отстаивании его подлинного исторического облика перед лицом или либералов, или патриотов‐сектантов, подобных А. Проханову. Православный священник о. Александр Шумский готов все простить Сталину — и невиданные гонения на Церковь, и штурмовщину, и насилие над народом — только за то, что вождь сумел создать сильную Россию. А сильная Россия автоматически уже может считаться антилиберальной, православной, русской Россией. Этот логический ход православного автора‐сталиниста и служит объяснением всему. Но исторические факты, как мы показали выше, говорят о другом: сильной Россия становилась только тогда, когда народу давали хотя бы кратковременную свободу потрудиться или повоевать за страну ради исторической России, во славу Божию.

В качестве выводов можно сказать следующее. Православных и не-православных русских сталинистов сегодня объединяет одно — положительный взгляд на Сталина, на его способность вести борьбу с либерализмом. Идеализация Сталина — условная и безусловная — должна указывать на то, что обеление этой исторической личности идет с интеллигентских позиций. Православные сталинисты готовы на время быть неправославными, лишь бы помочь России. Такая позиция особенно ясно просматривается у К. Душенова. Все православные сталинисты склонны к антиномичной характеристике Сталина: злодей — гений, антицерковный — святой, помазанник — деспот и т. д. Такая позиция имеет определенное оправдание в Евангелии, там, где апостол Павел говорит о том, что готов пожертвовать многим ради спасения своих единокровных. Но та ли это позиция присутствует в данном случае? Не прячется ли за этим пресловутая интеллигентность, в ее псевдонародолюбии? Сталинисты готовы на время борьбы с либерализмом отказаться от православности. Их временный союз со Сталиным и сталинизмом и является такой временной формой отхода от православия. Но так ли безвыходна ситуация, чтобы жертвовать верой ради «братства», ради исполнения большей из всех заповедей?

Русские консервативные патриотические силы объединены вокруг фигуры, которая однозначно является для русского народа не созидательной, а разрушительной? Опять, как и при Ленине — Сталине, в качестве главного врага представлены либералы. И это не случайно. Видеть в либералах главного врага — это значит, или не понимать главного, или сознательно обманывать народ, считая его неспособным понимать подлинный смысл происходящего. За маской либерала, который никогда самостоятельно не действует и не правит, всегда стоит та или иная консервативная сила. И даже если сталинисты под либералами понимают «национал‐либералов», они все‐таки определяют их как либералов, как сторонников свободы‐вседозволенности. Но что меняется от того, что мы начнем в качестве главного соперника видеть равного себе консерватора, а не постоянно ускользающего от противостояния либерала? Изменится многое. Тогда обнаружится, что современного русского патриотического актива (в лице сталинистов) слишком мало, чтобы действовать против всей совокупности консервативных антирусских, антиправославных сил. Речь идет, разумеется, об общественном, дискуссионном, а не силовом противостоянии. Тогда и окажется, что абсолютное большинство русских патриотических общественных сил, которые сегодня разрознены, являются огромной силой, не сравнимой ни с какими клубами, партиями и движениями. Это общество целиком, русская часть России в целом, русский народ. Именно он не видит в представленном ему противнике действительно серьезную силу, с которой можно побороться «за правду». Ведь ни за что другое и смысла нет серьезно бороться. Сталинизм предлагает вести борьбу с либералами силами спецслужб, армии, доносов и жесткой идеологии, но он не предлагает «народную борьбу». Такую борьбу большевизм смог допустить лишь в период Гражданской войны (когда были натравлены брат на брата, отец на сына, народ на народ) и в годы Великой Отечественной войны. Но и тогда борьба велась под жестким присмотром спецслужб, при очевидном безразличии к числу убитых военных и мирных жителей. Навязанный образ «либерального врага» настолько сузил поле деятельности для русских патриотических сил, что превратил его и маленькую элитную группу участников телевизионных ток‐шоу, завсегдатаев «от лица патриотов» на встречах президента со страной, и вот теперь, совсем недавно, и членов патриотического клуба, созданного по принципу обычного Английского клуба — в пространство скорее для светских клубных бесед, нежели выстраивания единого русского патриотического фронта. «Изборский клуб» — интеллигентское сообщество — постоянно проводит выездные заседания в разных регионах страны, но от этого он не перестает быть «клубом», а деятельность его — клубной. В этой связи в современном русском патриотическом движении нет структурированной в масштабах всей России силы, действующей разумно, естественно и едино.

Лагерь антисталинистов

Русские православные антисталинисты

Как только произошло развенчание «культа личности» Сталина в 1956 г., сразу открылась полоса легального антисталинизма. Но, поскольку советское государство само взяло