Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

несоответствующее их представлению идеального. Втянув русский народ в Гражданскую войну, большевики, по сути, и выиграли Октябрьскую революцию и по‐настоящему захватили власть, потому что только в условиях социального хаоса сразу смогла начаться реализация их национального проекта. При этом война была удобным поводом для того, чтобы начать обирать и использовать для своих целей русских крестьян и, в то же время, отложить на неопределенное время социальный проект.

На первом, ленинском этапе существования советской власти, до реализации социального проекта дело так и не дошло, но началось полномасштабное внедрение национального проекта. Нет смысла говорить о случайности того, что СССР стал национальным государством, скорее это был закономерный итог всех предыдущих десятилетий борьбы революционных сил. Реализуя национальный проект, большевики отказали русскому народу в праве участвовать в нем на равных с остальными народами, как бы давая понять, что у русских будет своя революционная награда — решение социального проекта. Интеллигентский характер власти большевиков предполагал, что к идеальному обществу они будут пробиваться материальными путями, не жалея ни средств, ни жизней, ни прошлой истории России. Отсюда — вся страшная логика обязательности репрессий для большевиков. Путь советского государства, альтернативный церковному и традиционно‐государственному, не предполагал духовно‐религиозного воспитания человека и патриотизма, вырастающего на христианской и социальной основе. Большевики во главу угла ставили радикальный выбор для человека: или ты с нами, или мы тебя уничтожаем. Если ты с нами, то твоя жизнь, здоровье, семья — все в наших руках. Патриотизм они строили на национально‐интернациональной основе.

Когда власть перешла к Сталину, он постепенно в некоторой степени изменил ленинскую модель советского общества. Во‐первых, он сузил «революцию для всего мира» до «революции для России, для СССР», что сразу же ограничило национальную базу «угнетенных народов». Во‐вторых, со второй половины 1920‐х годов, в число «угнетенных» народов он стал вводить и русский народ, тем самым решая сразу две проблемы. Русские получали равный национальный статус со всеми остальными народами СССР, и вместе с тем снималась с повестки дня задача реализации социального проекта. Точнее, эта задача реализовывалась теперь в рамках национального проекта, как дело братской помощи малым народам и укрепление национальной безопасности всей страны. Социальная задача была подчинена национальной. Таким образом, если свести к одному общему знаменателю все сказанное и выделить суть происходящего тогда, то перед нами попытка построить общество, где единицей является национальный (этнический) тип, который хочет создать идеальную атмосферу этнически окрашенного бытия. Не социальное, а этническое благо — главная добродетель здесь. Именно она позволяет идеально решать проблему патерналистских забот государства о человеке, т. е. создает возможность существования идеальной обратной связи. Этничность здесь была лишена религиозности, она безрелигиозна, а значит, замкнута сама на себя, а значит, зависима от мистики, тяготеет к дорациональным формам религиозного сознания. Этничность, в отличие от социальности, позволяла иметь более сплоченную коллективную форму существования эгоистических единиц. В этом смысле большевики создали более коллективистски сплоченное общество, чем его могли бы создать либеральные интеллигенты‐февралисты. Собственно, последние стремились создать обычный тип западного общества, с его атомарностью, эгоистичностью единиц и сплоченностью их на уровне социальных проектов.

Перемалывая русский народ в этнически однородный советский тип, Сталин не смог добиться своей революционной цели. Этничность русских продолжала сопрягаться с верой, с православием, с церковностью, и за счет этого в массе своей так и не появился «русский эгоист», готовый ради советскости отказаться от веры, предать отца и мать, отвернуться от прошлой истории, забыть традиционные формы служения Отечеству. Но русскому народу в этот период был нанесен самый страшный урон за всю его историю.

Сталинский тип модернизации общества ни в коем случае нельзя считать продолжением имперского проекта XVIII — начала XX в., поскольку он был прямо противоположен ему. Несмотря на большевистские заверения в его народности, несмотря на технические и военные достижения, он являлся антинародным и антитрадиционным, и потому не может считаться успешным и образцовым для нас. Сталинизм, как и ленинизм, неотделимы от эгоизма, безбожия, насилия над человеком, верой, народом. Их почвенность — служение этничности — также при ближайшем рассмотрении, оказывается мнимой, потому что там, где господствует эгоизм и безбожие, там постоянно попираются основы и этнического бытия любого народа, на что указывают многочисленные примеры, в том числе приводимые выше. Да и сами большевики — и Ленин, и Сталин — полагали, что со временем этничность (национальность) уйдет и будет заменена однородной советскостью.

Советское общество, созданное в своей основе Лениным и Сталиным — революционными интеллигентами — было обществом, созданным ради интеллигенции, и само являлось интеллигентским обществом. Независимо от того, сколько классов закончил человек в школе и какое он получил образование, — если этот человек получал при этом атеистическую и материалистическую прививку и если она усваивалась, а не отторгалась, — то вместе с этим усваивалось то советское богоборческое высокомерие, которое отличало любого интеллигента от образованного, но верующего человека. Интеллигент в своей самоубийственной простоте считал, что если этот мир Бог не смог сделать идеальным и справедливым, то он — интеллигент — сможет, и пусть ему придется заплатить за это какую угодно цену, он своего добьется. Более образованный интеллигент становился поводырем для менее образованных интеллигентов. Но для тех и других была характерна все та же фанатичная вера в торжество материализма и бравада своим безбожием. Жизнь превращалась для интеллигента одновременно в лукуллов пир и пир во время чумы, он превозносил гедонизм во всех его проявлениях, как единственную истинную философию‐мировоззрение, и кичился своим бесстрашием умереть в любую минуту без всяких реверансов в сторону Церкви или веры. В этой двуполюсности заключался «символ веры» любого интеллигента, образованного и необразованного.

Именно интеллигента (интеллигента‐чиновника, интеллигента‐ученого, интеллигента‐колхозника, интеллигента‐рабочего, интеллигента‐служащего и т. д.), как особую очищенную от всех «примесей» религиозной и этнической традиции личность, и можно было использовать при создания гражданской нации, называемой «советский народ». Советское нациестроительство работало на создание такого человека, лишенного почвы и корней, хотя и обладающего большими или меньшими познаниями в естественной или гуманитарной областях. К счастью, оно не сумело решить тогда поставленной задачи.

Вот почему, переходя к характеристике воззрений современных сталинистов, причисляющих себя к лагерю русских патриотов, нам хотелось бы прежде обратить внимание на этот глубинный смысл наследия, которое нам оставил Сталин.

Лагерь современных сталинистов

Космисты и евразийцы

Кто же эти люди — современные сталинисты, которые сегодня крайне активно тянут нашу страну назад в страшное сталинское прошлое? Мне скажут, прочитав передовицы газеты «Завтра»: «Это образцовые русские люди нашего времени, борцы за русские идеалы». Пока читаешь прохановскую передовицу,