Читать интересную книгу Сочинения в двух томах. Том второй - Петр Северов

— Что это за странные визитеры? Я могу подумать, мой милый, что вы принимаете беглых солдат?..

Купчики-франты осматривали моряка молча, удивленно и вызывающе. Он неторопливо одел шляпу, закурил трубку и, громыхая палкой, прошел мимо этих холеных барчуков, пустив в лицо одному из них густую струю дыма…

* * *

Записка, полученная Головниным, была нацарапана ржавым гвоздем на измятом клочке бумаги. Долго, до боли в глазах, всматривался капитан в еле приметные царапины, однако смог разобрать лишь несколько разрозненных слов. Все его попытки соединить эти слова в какую-то осмысленную фразу не удавались. Было понятно только одно: Хлебников пытался предупредить капитана о какой-то серьезной опасности.

Загадочную записку передал капитану переводчик Алексей. Утром, когда караульные вывели Алексея в коридор на прогулку, он три или четыре раза прошел у самой каморки Головнина, напряженно вглядываясь сквозь решетку в лицо капитана. Головнин приблизился к решетке и спросил чуть слышно:

— Что случилось?

Словно в испуге, Алексей отшатнулся и прошел дальше по коридору. Стража не особенно наблюдала за курильцем: отсюда не было никакой возможности бежать. Кроме того, солдаты знали, что бежать в одиночку, да еще утром, Алексей ни за что не решится. Они стояли у двери, глядя на тюремный двор, увлеченно разговаривая о чем-то. Алексей уловил эту минуту и бросил сквозь решетку смятый клочок бумаги. Головнин сразу же наступил на записку и долго стоял у решетки, пока солдаты не вышли во двор.

Что хотел сообщить Хлебников? Его подпись обозначалась отчетливо: расписываясь, он слегка повернул гвоздь, и ржавчина осталась на извилистой вмятине. Она осталась и на словах: Камчатка… исправник Ломакин… курильцы… Алексей… будьте осторожны… надежда…

Головнину понадобилось несколько часов, чтобы в слове «Камчатка» рассмотреть еще несколько букв: теперь начало этой фразы читалось: «Камчатский исправник Ломакин»…

Будучи в Петропавловске-Камчатском, Головнин ни разу не слышал фамилии Ломакин. Возможно, что такой человек и действительно существовал и даже побывал на «Диане», но какое отношение мог он иметь, этот исправник, к пленным морякам в Хакодате?

Неожиданная догадка поразила Головнина: могло же случиться, что Хлебников сошел с ума? В этом жестоком плену и сам капитан иногда чувствовал себя на грани… Какое несчастье! Хлебников был прекрасным товарищем, решительным, никогда не терявшим самообладания. В неусыпных изменчивых планах бегства, с которыми капитан не расставался, именно Хлебникову он собирался поручить одно из решающих заданий.

Вечером Алексея заставили убирать в коридоре. Выждав удобную минуту, Головнин спросил:

— Что с Хлебниковым? В своем ли он уме?..

— После узнаете, — прошептал Алексей, покосившись на караульного. — После…

Головнин протянул сквозь решетку руку, взял его за локоть.

— Что означает записка? О какой опасности он пишет?..

Алексей высвободил руку и с усердием принялся мести пол.

В начале сентября губернатор снова потребовал к себе пленных. Казалось бы, следствие давно уже было закончено — с малыми и большими перерывами оно продолжалось почти пятьдесят дней, — но страж законов в Хакодате не унимался; каких-то показаний ему еще не хватало, поэтому он придумывал все новые вопросы, пытаясь даже подсказывать ответы.

Как обычно, перед допросом пленных усадили на скамьях, во дворе замка, и Хлебников поторопился занять место рядом с капитаном. Глядя на легкие тучки, плывшие в вышине, он проговорил вздыхая:

— Погоды стоят чудесные, только бы плыть и плыть… Кстати, вы заметили, Василий Михайлович, что этот старик, приставленный к нам недавно, все время прислушивается к нашему разговору? Быть может, он знает по-русски? Мне точно известно, — их переводчик говорил, — что в Хакодате есть человек, который жил одно время в Петропавловске.

— Я не мог прочитать твою записку, — сказал Головнин. — Спрашивал у Алексея, но тот не ответил. Что серьезное произошло?

Хлебников по-прежнему смотрел на небо; лицо его оставалось задумчивым и кротким, голос звучал бесстрастно:

— Удивительные совпадения случаются в жизни, Василий Михайлович, такие, что и в романе, пожалуй, не прочитаешь… Помните, этот главный начальник допытывался у нас, сколько военных кораблей находится сейчас в Петропавловске? Мы сказали ему — семь. Почему мы выдумали эту цифру? А цифра, оказывается, против нас, и смертью она грозит нам как шпионам. Все дело тут в Алексее, в его обмане. Когда японцы захватили его и других курильцев в плен, этот простак почел за благо сказать, что был послан на Кунасири русскими военными из Петропавловска. Зачем послан? Чтобы высмотреть, каковы японские укрепления на острове, каковы их силы. Японцы спросили у него: зачем это русским? И Алексей ответил: чтобы прийти на кораблях и высадить войска. А сколько русских судов в Петропавловске, спросили японцы. Алексей им ответил: семь. Вот удивительное дело, и он, и мы назвали одну и ту же цифру!..

— Но разве Алексей не знал, что эта выдумка грозила ему смертью?

— Нет, он рассудил по-иному: он был уверен, что японцы устрашатся нас, русских, и отпустят его на свободу. Но еще одно совпадение! «Диана» прибыла в залив Кунасири именно в месяце июле, как и предсказывал в испуге Алексей.

— Нам придется разоблачить его обман, — сказал Головнин. — Обвинение в шпионаже — это смерть.

— Но Алексей настаивает, просит, требует, чтобы мы подтвердили его показания. Он хочет малого, чтобы мы обвинили себя и «выручили» его… Да, он считает, будто мы выручим его, если подтвердим эту ложь. И сколько не объяснял я — не хочет он понять, что мы не можем приговорить и его, и себя к смерти. — Хлебников бессильно опустил голову. — И все это из-за глупости, — прошептал он в отчаянии, — из-за наивной лжи одного человека… А человек этот может теперь стать нашим непримиримым врагом.

Старший солдат распахнул массивные деревянные двери. Пленные встали и вошли в полутемное помещение, заняв свои обычные места. Губернатор не ответил на приветствие, рука его потянулась к сабле и стиснула большую серебряную рукоять.

Спрашивал он на этот раз без всяких обиняков, прямо и резко, и с его лица исчезла обычная приторная улыбочка.

— Зачем камчатский исправник Ломакин посылал курильцев на Мацмай? Если русские не замышляют нападения, почему они хотят знать, каковы укрепления на японских островах?

Вопрос был обращен к Хлебникову, и штурман, выслушав переводчика, громко, искренне засмеялся. Головнин невольно подумал: а ведь это артистический талант! Хлебников настолько твердо владел собой, что и удивление его, и огорчение, и притворный смех внушали полное доверие буниосу.

— Главный начальник изволит шутить? Исправника, с фамилией Ломакин, на Камчатке не существует. О посылке разведчиков-курильцев мы слышим здесь впервые. Наверное, главный начальник придумал эти вопросы, чтобы нам было веселее? Он понимает, конечно, что мы очень скучаем по родине…

Губернатор чуть приметно прикусил губу и, чтобы скрыть от своих подчиненных досаду, долго рассматривал заранее подготовленный вопросник. Хлебникову пришлось ответить сразу на дюжину вопросов, каждый из которых требовал дополнительных разъяснений: какие птицы водятся около Петербурга; что носит на голове русский император; любят ли русские голландцев; сколько окон в царском дворце; сколько у русских в году праздников и другие…

Изрядно довелось штурману побеседовать в этот день. Японец спрашивал скучным, равнодушным тоном, но в прищуренных, черных глазках его поблескивали злорадные огоньки. Так он мстил Хлебникову за смех, не обращая внимания на изнемогших секретарей, которые едва водили кисточками по бумаге.

Не меняя тона, он спросил:

— Где находится русский офицер Хвостов? По чьему повелению в октябре 1806 года он напал в сахалинской бухте Анива на японцев?..

— Он хочет сказать: в русской бухте Анива… — заметил Хлебников Алексею, но тут же спохватился. — Нет, я не знаю Хвостова, и такого повеления не могло быть.

Только теперь буниос обратился к Головнину:

— Вы тоже посмеете утверждать, будто не знаете лейтенанта Хвостова и не слышали о его нападении на японцев? Об этом знает вся Япония и, наверное, весь мир!

Бесконечная процедура допросов уже не впервые раздражала и злила Головнина. Даже постоянные опасения ему уже порядком надоели. Он ответил японцу резко:

— Япония очень маленькая страна. Поэтому для вас этот случай с Хвостовым кажется большим событием. Но в Европе, а тем более в мире, миллионы людей не знают и о самом существовании Японии! Смешно, если бы о происшествии в бухте Анива знал весь мир! Вы мучаете группу невинных людей вот уже сколько времени, а ведь вы должны были бы оказать этим людям помощь. Мы повторяем вам: можете нас убить, однако лгать вы нас не заставите. Мы — русские. Мы служим своему отечеству и не боимся смерти. Но будет время, вы устыдитесь той несправедливости, которую допустили по отношению к нам. Даже вашим детям будет стыдно за вероломство и подлость их отцов…