Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

Ба и Чань, Вэй, большое озеро Цзянцюэчи, пруды с белыми лилиями, по которым плавают лодки, — но не только с праздными зеваками, а с работниками, доставляющими по водным путям товары и продукты к складам, кухням, домам; деревья вдоль прямых и широких улиц, дающие тень в зной; персиковые рощи, виноградники, вишневые сады, Западный парк и Восточный с широкими полями для игр; Запретный парк; кварталы обучения игре на музыкальных инструментах и пению; школа танцоров; двор императорских музыкантов; мастерские по изготовлению этих инструментов; школы Сыны Государства, Великое Обучение, Четверо Ворот и еще школы законов, математики и каллиграфии; Литературная академия, библиотеки; главная широкая улица от Врат Лучезарной Добродетели до императорского дворца; Чанъань восточный — Ваньнянь, и западный — Чанъань; Ваньнянь Чанъань — Мир, длящийся десять тысяч лет; квартал Юннин — архив и Астрономический приказ, о котором Махакайя рассказывал старику Таджика Джьотишу; и еще святилища и монастыри, храмы Будды, дао, огнепоклонников. Улицы были покрыты белым песком.

И по белому песку ступали верблюды и лошади этого книжного каравана. Караванов в город прибывало немало. Так что на этот никто особенного внимания и не обращал. Только когда он не свернул, а направился прямиком к Императорскому городу, на него стали оглядываться. Обычно караваны сворачивали на Западный рынок, где находились склады и постоялые дворы. На Восточный рынок попасть было немного сложнее.

Но этому каравану велели прибыть в Императорский город. И он дошел до обнесенного стеной Императорского города, но не проследовал в ворота, а направился вдоль стены на юг, до следующих ворот Шуньимэнь, за которыми располагались императорские конюшни, — Махакайя это помнил, об этих конюшнях ему рассказывал сын тамошнего распорядителя Шаоми.

Ворота Чанъани — из названий можно было составить стихотворение: ворота Красной птицы, Умиротворения вышних, Взлелеянных добродетелей, Распространения радости, Благодатного ветра, Покоя и благополучия, Следования долгу, Счастливых изменений, Весеннего сияния, Благоухающих рощ, Ясной зари; и на юге — Начинающегося лета… Можно бродить от врат Красной птицы до Благодатного ветра, помышляя об этой невиданной птице и надеясь уловить веяние этого ветра. И шагать поперек города с запада на восток — от Ширящейся гармонии до Ширящегося рассвета. И с севера на юг — от Ясной зари — до Мирных изменений. Йогин Кесара сразу велел бы настроиться на санъяму на улицах.

Перед вратами их остановили и заставили ждать, но недолго. Явился распорядитель в зеленом халате и повел караван за собой. Они вошли в Императорский город. Здесь Махакайе довелось бывать, когда он относил челобитную настоятеля с просьбой о разрешении путешествия в Западный край. Об Императорском городе ему рассказывал и Шаоми, чей отец служил здесь, в Конюшенном приказе до похода за курыканскими конями.

Налево виднелся Императорский храм Предков, а дальше алтарь Земли и Зерна. Прямо перед ними находились надзоры и приказы, управления и гвардии.

Севернее виднелся Дворцовый город с воротами Восприятия воли Неба, Вечной радости и Вечного покоя, но, разумеется, туда их никто не собирался вести. И так-то им оказали великую честь, пустив в Императорский город.

И где-то там, в глубине Дворцового города, были дворцы Двух начал — Неба и Земли и Благодатной росы, где и жил, дышал Сын Неба — император великой Тан.

На караван взирали чиновники в зеленых одеждах. Мелькали среди них и красные халаты. Караванщики ежились под этими взглядами, и только А Ш-Шарран воинственно топорщил золотистые усы и выставлял золотистую бородку да Готам Крсна что-то гнусаво бормотал под перебитый нос, оправляя фиолетовый плащ.

Неожиданно явился другой распорядитель, в красном халате и сетчатой черной высокой шапке, он приказал всему каравану идти к воротам в Дворцовый город! Махакайя растерялся. Там даже пронырливому Шаоми не доводилось бывать.

И через нарядные ворота Чэнтянь — Восприятия воли Неба — эти верблюды, лошади, погонщики ступили, как будто на облако. У Махакайи немного закружилась голова, в чем он не хотел себе признаваться… Где же его годы обучения йоге?.. Но это так и было. За годы странствий монаху приходилось бывать в огромных дворцах, блещущих роскошью. Хотя бы дворец великого раджи Харши чего стоит. Но этот Дворцовый город, о нем он лишь слышал и не встречал ни одного человека, бывавшего там. Хотя туда были вхожи и слуги, и стражники. Но это были особые слуги, особые стражники.

Что же случилось? Зачем они вошли сюда?

Махакайя и остальные таращились на громадные строения с деревянными красными колоннами и серыми черепичными крышами с загнутыми концами; стены этих великих зданий были покрыты резьбой и затейливыми рисунками, казавшимися золотыми. Или они и были золотые? Между зданиями тянулись галереи, под ними зеленели ивы и сосны, алели и желтели цветы, синели воды. Птицы пели повсюду, и всем вошедшим казалось, что поют как раз эти золотые и киноварные фениксы с огромными хвостами и распахнутыми крыльями. Сразу, как они вошли, их охватило благоухание со всех сторон. И лишь верблюды, лошади не подавали виду и помахивали хвостами, жевали мягкими губами, спокойно на все взирая, как будто именно они и достигли нужной степени бесстрастия. Махакайя, взглядывая на них, надеялся лишь на чудо и взывал мысленно ко всем животным, дабы они крепились и не посмели осквернить чистые каменные плиты этого сокровенного пространства.

Среди строений появлялись чиновники в красных халатах; позже прошествовали двое в фиолетовых халатах с драгоценными нефритовыми поясами, на которых болтались золотые рыбки.

Вдруг грянул гром, и воздух завибрировал, ударил туго в уши. Все оглянулись и увидели, что у огромного барабана и красного камня стоит барабанщик с колотушками. Он снова заработал ими, наполняя все дворы глухим рокотом.

Когда звуки барабана стихли, распорядитель в красном выкликнул Махакайю, предложив ему выступить вперед. Монах вышел. Распорядитель сделал жест, призывая выйти еще дальше. Махакайя повиновался. Распорядитель жестом остановил его. И так Махакайя стоял, озираясь. Но за этим ничего не последовало. Никто не появился здесь, не сошел по огромным каменным ступеням. Лишь чиновники между зданий стояли и смотрели на караван.

Неизвестно, сколько это длилось. Наконец тот же распорядитель велел монаху достать какую-либо сутру и прочесть ее вслух.

Махакайя ответил, что знает много сутр наизусть. Но чиновник повторил требование, и тогда монах обернулся к своему Бэйхаю, — верный коняга тоже был здесь, и вдруг именно это и показалось Махакайе великим чудом. Старый подслеповатый конь с длинной расчесанной гривой, выслушавший не одну сутру в этом пути, помахивал хвостом и слегка даже покивал хозяину, как будто ободряя. Как же он добрался сюда? Перейдя через все гремящие ледяные потоки среди камней, спасаясь от камнепадов, увязая копытами в горячих песках, проваливаясь в топких низинах Индий, мотая головой в тучах насекомых, голодая и не раз