и суду. Закон об амнистии политических эмигрантов был принят Временным правительством в конце марта. Он узнал об отъезде Троцкого с семьёй и несколькими его товарищами по партии. Но у него оставались ещё важные дела, которые нужно было закончить. Он также ждал, пока Рахель закончит учебный год в Колумбийском университете. Он не настаивал на том, чтобы сестра отправилась с ним: он хорошо знал Россию и понимал трудности, с которыми им предстояло столкнуться. Это было её решение. Только в июне он обратился в посольство России за разрешением на въезд и сразу получил его. Американские власти также не препятствовали их возвращению и предоставили им визу на выезд из Соединённых Штатов Америки.
3
За несколько дней до отплытия Пинхас пригласил друзей, Бен-Гуриона, Бен-Цви и Хитловского, к себе домой. Его друг Бер Борохов вернулся в Россию несколько месяцев назад. Давид Бен-Гурион пришёл не один — с ним была миловидная девушка Полина Мунвейс. Рутенберг уже знал, что они собираются скоро пожениться. Рахель накрыла на стол и присела с краю. Пинхас догадывался, что ей нравится Ицхак. Но тот оставался верен своей возлюбленной Рахель Янаит, которая ждала его в Иерусалиме.
— Мы тебя, Пинхас, очень уважаем, — произнёс Давид. — Когда у нас были разногласия, они исходили только из нашего разного понимания ситуации. Как говорится, ничего личного.
— Я понимаю, Давид, — ответил Рутенберг. — Наши мнения во многом и совпадали. Но дружба, конечно, основывается на общности духа и чистоте помыслов.
— Ты там, Пинхас, не очень старайся, а то нам в Палестине нечего будет делать, — стараясь придать разговору немного иронии, сказал Ицхак.
— Есть в этой шутке доля истины, — заметил Житловский. — Если в России действительно осуществятся наши надежды на свободы и гражданские права, репатриация оттуда станет значительно меньше. Давиду и Ицхаку не останется шансов создать в Эрец-Исраэль еврейское государство.
— Антисемитизм, друзья, никуда не исчезнет, — усмехнулся Пинхас. — Для него всегда найдётся множество причин. Поэтому, я уверен, в Палестину будут уезжать, и она не обезлюдит. Для неё и огромный проект ирригации всей страны. Я думаю, что и электрификация тоже очень нужна.
— Многое для нашего народа и Эрец-Исраэль зависит от результатов этой войны, — произнёс Житловский. — Сейчас на Западном фронте немецкая армия закрепилась на линии Гинденбурга. Восточный фронт после революции в России начал рассыпаться, что даст возможность Германии и Австро-Венгрии нанести ей поражение и перебросить войска на Западный фронт. Турция пока еще оказывает серьёзное сопротивление британской армии в Месопотамии и в Газе. Положение напряжённое и неопределённое.
— Временное правительство в Петербурге скорей всего не сумеет удержать фронт от развала, — сказал Ицхак Бен-Цви. — В армии слишком сильна революционная пропаганда большевиков, которые призывают солдат возвращаться домой.
— Поражение Германии, Австро-Венгрии и Турции, друзья, дело времени, — заявил Рутенберг. — Америка после телеграммы Циммермана германскому послу в Вашингтоне отказалась от нейтралитета и в начале апреля объявила войну. Спасибо британской разведке, она сумела раскодировать текст. Представьте себе экономическую мощь Соединённых Штатов и антигерманские настроения американцев. Уверен, через год, и даже раньше, всё закончится победой Антанты. Поэтому сейчас очень кстати создать, наконец, Еврейский легион. Жаботинский занимается им сейчас всё время и, пожалуй, весьма успешно.
— Мы с Давидом недавно обсуждали этот вопрос, — заметил Ицхак. — Тогда, два года назад, мы были против. Турки осуществляли массовую высылку неблагонадёжных поселенцев, нас арестовали и выгнали. Ещё неясно было, кто одержит верх. Но с появлением соглашения Сайкса-Пико о разделе Османской империи между победителями стало ясно, что стратегические интересы Британии и Франции настолько сильны, что они не упустят возможность разгромить Турцию.
— Поэтому сейчас мы решили развернуть агитацию за вступление в добровольческие еврейские батальоны, — поддержал его Давид. — Это необходимо сейчас перед началом британского наступления в Эрец-Исраэль. Мы с Давидом запишемся первыми.
— Возможно, я тогда поторопился, — произнёс Рутенберг, — хотя, по сути, идея воспользоваться мировой бойней и принять участие в освобождении страны Израиля была верной. Но сейчас я больше полагаюсь на новую Россию.
— Ты стал другим, Пинхас, — вздохнул Бен-Гурион. — Не хочу даже думать, что ты изменил сионизму. Захотелось опять поиграть в революцию?
— Вы забываете, что Пинхас — профессиональный революционер, — произнёс Хаим. — В России сейчас происходит то, ради чего он в январе 1905 года поднимал пролетариат.
— Верно, Хаим, но это не всё, — сказал Рутенберг. — Все мои американские годы я был убеждённым социалистом-сионистом. Но произошла революция, которая освободила миллионы евреев. Ведь подавляющее большинство евреев мира проживает в Российской империи. Это всё меняет. Сейчас сионизм, который раньше был едва ли не единственным решением еврейского вопроса, отходит на второй план. Я не отрекаюсь от национального самоопределения, как необходимого и важного дела. Но сейчас нам следует сохранить и преумножить свободы, достигнутые в России. Ради этого я и возвращаюсь туда.
— Пинхас прав, друзья, — поддержал его Житловский. — Представьте себе, большинство евреев мира получит гражданские права и равенство со всеми другими национальностями. Это великое событие. Пинхас, мне жаль, что ты уезжаешь. Но я знаю, что делаешь это ради нашего народа. У тебя чистые помыслы, и, я убеждён, мы о тебе ещё услышим.
— Спасибо, Хаим, — произнёс Пинхас. — Кстати, я передал в газету «Русское слово» мою статью «Революция в России». Американская пресса вылила на неё ушаты помоев и вызвала неверие в свободную и демократическую Россию. Хочу разъяснить здешней русскоязычной публике, что там произошло на самом деле.
— Да и я вижу, что он прав, — вздохнул Давид. — Не обижайся на нас, Пинхас.
— Так давайте выпьем на посошок, — улыбнулся Рутенберг. — Я знал, что вы меня поймёте.
11 июля