Будешь его заместителем. Ты согласен?
— Конечно, Борис. Спасибо.
Савинков улыбнулся, снял трубку телефона и набрал номер.
— Пётр, будьте добры, зайдите ко мне.
Через несколько минут в проёме двери показался Пальчинский. Когда он разглядел сидящего напротив управляющего Рутенберга, лицо его осветилось нежданной улыбкой.
— Пинхас, вот уж не думал увидеть тебя в Петрограде?
Высокий и энергичный Пальчинский подошёл к улыбающемуся Пинхасу и крепко пожал ему руку.
— Пётр Иоакимович, ты не против взять его к себе в аппарат? — чуть игриво спросил Савинков.
— Борис Викторович, я видел Пинхаса в деле. Он и гору свернёт. Если бы не тупоумие наших горнорудных чиновников, Россия получила бы такого мощного потребителя угля, как Италия.
— Вы, Пётр, возможно, не знаете, что Пинхас поднял на борьбу за еврейское государство в Эрец-Исраэль всю Европу, — возбуждённо произнёс Савинков. — Убедил Англию и Францию в необходимости Еврейского легиона в составе британской армии. А потом создавал в Америке Еврейский конгресс.
— Вы не должны его мне рекламировать. Я отлично знаю его способности, Борис Викторович. Конечно, я нуждаюсь в таком заместителе.
— Ну, вот и прекрасно. Тогда оформляйте его на работу с завтрашнего дня.
— Спасибо Вам, Пётр Иоакимович, — поблагодарил Рутенберг.
— Это я Вам должен сказать спасибо. Проблем непочатый край, нужен сильный и умный человек. А такое сочетание качеств большая редкость.
— Надеюсь, я Вас не подведу, — сказал Пинхас. — У меня огромное желание работать во имя России и моего народа.
— Тогда за дело, друзья! — произнёс Савинков. — Извините, я должен уйти. У меня аудиенция с премьер-министром.
Он взял портфель и направился к выходу. Рутенберг и Пальчинский, обсуждая предстоящую работу, вышли из кабинета вслед за ним.
Предательство большевиков
1
Рутенберг вернулся в Россию после драматических событий июньского поражения наступления на германском фронте и попытки большевистского переворота в начале июля под лозунгами прекращения войны и передачи власти Советам. Матросы Кронштадта атаковали Таврический дворец, в котором проходили заседания Временного правительства, а потом правительственные войска штурмом брали дворец Кшесинской — цитадель большевиков. К тому времени расследование раскрыло систему взаимоотношений Ленина и его ближайшего окружения с германским генеральным штабом. Людендорф через своих представителей финансировал и контролировал их деятельность по дезорганизации и разложению фронта и тыла. Министр юстиции Переверзев сообщил журналистам об измене большевиков, и эта информация была опубликована в печати. На солдат эти разоблачения произвело сильное впечатление, что подтолкнуло их перейти на сторону правительства. Тогда и кончилось двоевластие, и Временное правительство стало на некоторое время единственной реальной силой в стране. Керенский возглавил правительство, сохранив пост военного министра. В те дни он утвердил список большевиков, подлежащих немедленному аресту, в котором были Ленин, Зиновьев, Гельфанд, Луначарский, Троцкий, Коллонтай, Раскольников, Ганецкий и многие другие.
Рутенберг читал об этом в газетах и не мог понять, почему не выполнены правильные решения, и зачинщики восстания не арестованы. Об этом друзья не раз говорили между собой, когда Пинхас наведывался в кабинет Савинкова.
— Почему Ленину удалось бежать в Финляндию? — спросил он однажды.
— Ленин и Зиновьев, так мне сказал Александр Фёдорович, скрывались у Сталина. Кто-то из министерства юстиции их предупредил. Конечно, заявление Переверзева об их связях с Германией и получении от Генерального штаба Германии значительных сумм денег способствовало подавлению выступления большевиков. Но это спугнуло Ганецкого. Он как раз находился на пути в Петроград с деньгами и компрометирующими документами. А оценив ситуацию, вернулся в Стокгольм, и мы потеряли возможность юридически подтвердить измену Ленина. Потому министру и пришлось уйти в отставку.
— Троцкого так запросто освободили из «Крестов», — не успокаивался Рутенберг.
— Он отвёл от себя все обвинения и его отпустили под залог, — объяснил Борис Викторович. — Сестра его, супруга Каменева, внесла три тысячи рублей.
— Я слышал, главнокомандующий войсками Петроградского военного округа принял из рук Керенского новый список, где Ленин и Троцкий числятся первыми, — сказал Пинхас. — С большевистской угрозой пора покончить.
— К сожалению, Керенский на следующий день заявил, что Троцкого, как члена Совета, арестовывать нельзя. Узнав, что офицер с ордером на арест уже уехал, он помчался в своём автомобиле к Троцкому, дождался прибытия офицера и отменил ордер.
— Керенский — профессиональный юрист, — произнёс Рутенберг. — Он желает, чтобы всё было в рамках правосудия. Но, по-моему, либеральная власть, основанная на соблюдении законности, в такой драматический период истории не выполняет своей роли. Большевики продолжают свою подрывную деятельность, усиливается их влияние в Советах.
— Я ему об этом не раз говорил, — вздохнул Савинков. — Он отвечает, что желает делать революцию чистыми руками. Я, Пинхас, его сотрудник, хоть и управляющий министерства, и должен ему подчиняться.
2
Рутенберг почти ежедневно работал по двенадцать часов. То сидел у себя в кабинете или на совещании у Пальчинского, то выезжал в город, чтобы поговорить с представителями Петроградского Совета. Домой возвращался поздно вечером усталым от бесконечных дел, чтобы поужинать, поделиться с Рахель последними новостями, лечь в постель и сразу провалиться в сон. С надеждой и тревогой наблюдал он за происходящими в стране переменами, не имея возможности повлиять на ход