ладонью по животу до ремня.
Посмотрите, просто загляденье. А какой смелый был.
— Ты так думаешь? — насмешливо шепчет Рид, а потом продолжает: — Ладно, ты прав! Все никак не забуду, как ты меня чуть не прикончил, — шепот, как слышится Риду, получается медитативный. И еще немножко злой. Злее, чем он планировал.
И эта злость — веселая, искристая, говорливая — заставляет его тут же добавить:
— Ах да, дважды.
Кирихара напрягается так, что плечи у него становятся каменными — утыкаться в них подбородком становится совсем неуютно.
— Я… — начинает он, но не договаривает, и возникшую между ними тишину заполняет людской праздничный гомон.
Ну что «я»? Давай, Рид так сильно соскучился по блеянию! Но Кирихара молчит. Он молчит, и Риду кажется, что он даже сквозь радостную какофонию может услышать, как гудят от натуги его мозги.
— Что, закончились оправдания? — с деланым сочувствием подсказывает Рид и подмигивает девчонке, которая слишком долго на них смотрит. Та стесняется и отворачивается.
В толпе они, обнимающиеся, привлекают внимание. Больше будут привлекать, только если Рид решит от греха подальше застрелить Кирихару прямо тут.
— В этот раз обойдемся без моей любимой истории про «у меня был приказ»?
Кирихара в ответ сдавленным голосом спрашивает:
— Что вам от меня нужно?
Если бы Рид сам знал — помимо очевидного, — то с радостью бы ему ответил. А пока что:
— Ответы, господин агент, — говорит он, — мне нужны ответы.
Кирихара судорожно вдыхает: Рид чувствует, как от напряжения подрагивают его мышцы. И если бы у него осталось хоть немного сочувствия к этому пацану, он бы обязательно… Мысль он додумать не успевает. Кирихара резко подается назад. Следующее, что чувствует Рид, — это как скула звенит от боли.
Кирихара вырывается из хватки, и его затылок — тот самый, которым он от души стукнул Рида по лицу, — быстро пропадает в толпе.
Рид чертыхается. Что может быть хуже, чем почти победить, почти получить ответы или почти поймать.
Он срывается с места, расталкивая людей рукой. И уже без разницы, кого он отпихивает и кого роняет. Кирихара бежит впереди, оборачивается через каждые три шага, то теряется в толпе, то выныривает из этого моря голов, — и Рид гонится за ним что есть мочи… Пока неожиданно не теряет из вида. Мозг действует быстро: он крутит головой в поисках возвышения, быстро проделывает себе путь к крыльцу какого-то магазина, взбирается по ступенькам. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кирихара сворачивает куда-то направо. Рид перемахивает через ограждение, чуть не подворачивает ногу, но не останавливается.
Нирмана отправляет его в город с двумя монашескими заповедями: не приставать и не убивать.
Рид бы, возможно, нарушил обе.
На узкой улочке тоже встречаются люди, но к следующему повороту их становится меньше. Он вытягивает шею, потом подпрыгивает, чтобы увидеть, как Кирихара пропадает за углом. Толпа редеет. Пульс стучит в ушах. Рид тяжело дышит — и непонятно, от нетерпения или от бега.
Они углубляются в переулки. Кирихара вообще знает, куда несется? Или Рид ему — вот досада — настолько не нравится?
— Почему ты убегаешь? — смеется он во весь голос. — Я думал, у нас взаимная симпатия!
В голове рождается мысль, что, возможно, он уже говорил что-то в таком духе: дней пять назад, когда Кирихара то растягивал губы в насмешливой ухмылке, то ханжески отворачивался. Когда хотелось привлекать его внимание и выводить его из себя.
— Мы же так нравились друг другу! — И собственный хохот кажется Риду злым.
Еще один поворот. Эта улица уже длиннее. Здесь он мог бы остановиться, прицелиться и пустить пулю Кирихаре в ногу, а потом уже не спеша подойти и поговорить по душам.
Что-то в духе: «Знаешь, сколько людей я покалечил, пытаясь тебя догнать?», «Знаешь, мне все же было чертовски обидно, когда ты кинул меня подыхать, хотя я разбивался ради тебя в лепешку», «Знаешь, у меня осталась еще одна рука, которую ты мог бы прострелить» и «Знаешь, а ведь могли бы целоваться!».
Но Рид решает просто поднажать. Кирихара не спортсмен. Он худой как жердь, с выпирающими косточками, почти без мышц. Как его вообще взяли в правительственную службу?
Рид перепрыгивает опрокинутый на землю мусорный бак.
Между ними остается всего пара метров. Догнать Кирихару правда не составляет никакой проблемы. Даже не приходится делать финальный рывок и опрокидывать его на землю, хотя Рид был бы не прочь.
— А ну стоять! — рявкает он, хватает его за руку и с силой дергает на себя.
Кирихара разворачивается и бьет его по запястью. Отшатывается назад, пятится, почти разворачивается, чтобы бежать дальше, но Рид с силой пихает его плечом к стене и хватает за рубашку.
— Стой, Лола, стой, — скалится он.
У Кирихары глаза круглые, лицо раскраснелось, а губы сухие на вид; он часто дышит. Горячий воздух достигает лица Рида.
— Куда же ты так рванул? — с нежностью спрашивает он. — Расскажи-ка мне.
— Вы думаете, это ваше дело? — спрашивает в ответ.
Кирихара сжимает рот в тонкую линию, зло щурится и с силой стискивает запястье Рида. Рукой не пошевелить, конечно, но, милый, это даже не больно.
— Поосторожнее с тем, кто с радостью бы тебя пристрелил, — прямо говорит он.
— Ох, а я думал, что нравлюсь вам, — Кирихара патетично приподнимает брови с видом «Какая досада!» и некрасиво кривит лицо: дескать, а что же такое приключилось, что вы ко мне остыли?
Рид с силой встряхивает его — да так, что тот ударяется головой о кирпичную кладку, — и улыбается ему, будто бы пошутил шутку, которая не настолько смешная, насколько ему кажется.
Ни хрена, ни хре-на не смешная.
— Так и было, — тянет Рид, запихивая злость как можно глубже. — А потом у нас с тобой кое-что приключилось. Но мы это уже обсуждали и пришли к тому, что тебе совершенно не жаль.
Судя по лицу Кирихары, по спавшей ухмылке и морщинам вокруг глаз, он хочет сказать что-то другое, но поганым ртом все равно выдает:
— Если вы хотели меня пристрелить,