Читать интересную книгу "Третий Лад - Родион Создателев"

и жалился мне он, сердешный. Чуть ли не кажный день секёт их хозяин презлой. У него цельная дружина карательная для дела такого имеется.

— Дурак он, Ташков Иван Артемьевич. Что ещё молвить тут, Митька. Силу без надобности слабый духом человек применяет; бесёнок трусости в нём сидит, в ухо гадости шепчет. А воли... беса того с плеч сбросить, не у всех хватает.

Разболтались приятели, боярин да холоп, а тем временем, старшой ярыга, как только рыдван скрылся из виду, кивнул головой — и следом за повозкой шагом пошёл гнедой жеребец, неся на себе государева мужа. Один из ярыжек сел на хвост конопатому смерду...

Митрий Батыршин приметил слежку только за Даниловой слободой.

— Яков Данилович, а куды путь всё же держим?

— В кабак заворачивай, Митрий. Серебро карман давит — гульнём всласть с тобой.

— О, славное дело! Яков Данилович, а, — возница обернулся назад и сразу осёкся. — Хозяин, за нами хвост. Один из псов прибился.

— Руби этот хвост, Митя.

— Сделаем, — хлестанул лошадь холоп.

Кобыла побежала резвее... впереди показалась развилка. Митрий, как заправский мастер, дёрнул поводья, повозка с дороги свернула на траву, проскакала по ухабам, громыхая порожними бочками. Батыршин остановил животное, спрыгнул на землю, отвёл лошадь ближе к кустам, крепко сжал морду савраски. К развилке рысью подоспел гнедой конь, преследователь остановил животное, покрутил башкой... всадил шпор и свернул направо.

— Подсобил ярыжка, — ухмыльнулся Митрий Батыршин. — К кабаку ближе по левому тракту.

А в имении князей Милосельских двое смердов-парней поспорили на кувшин браги. Демидка Лукьянов верил в то, что нынешней ночью он вжарит Парашку. Ермолай Ерин сомневался в чарах товарища. Пока ещё девка Парашка, не подозревающая какие над ней сгустились прелестные тучи, сыскала у околицы Лукерью Звонкую.

— Лушка, бежим веселиться, Ивана Купала близится.

— Оставь меня, Парашенька. Не побегу я с вами.

— Будет тебе печалиться, Лушенька. Через огонь попрыгаем, ну!

— Не можно, Параша. Дитё застужу. Я — тяжёлая ныне...

— Допрыгалась уже... милая, — ахнула подружка.

— Доскакалась…

— Лушенька, душа.

Парашка чмокнула в щёку Лукерью и убежала прочь... Её заждались парни и девки, похватавшие лучины в руки. Демидка Лукьянов прознал, где огнище будет, обещался провести всю компанию. По пути он щипал за бочки́ Парашку. Девка весь вечер и полночи отмахивалась от его рук, но потом её отпор ослаб. Демидка прижал тело девки к стволу сосны и впился жадными сладострастными губами в её рот...

К полуночи до костра долетела огневолосая ворожея. Она присела на широкую ветку ветлы, поглазела на хороводы, жарник, венки на воде. Скоро эта картина наскучила ей. Страстно хотелось озорничать, шалить, но... без блуда. Довольно уже таких приключений... Чародейка задумала подкараулить какого-нибудь одинокого ветрогона в кустах, выйти к нему нагой, чтобы он обалдел от увиденной красоты, дара речи лишился. Она сошла на землю, пробежала мимо деревьев, ступая босыми пятками по траве, колким хворостинкам... услышала стоны. Здоровенный парняга с оголённым задом навалился на бабёнку и истово жарил её с невероятной беглостью.

“Как пошла наша коровушка в лесочек... по дрова. Ха! Наваждения! А вы думали коровушка дровишек принесёт? Вернулася наша коровушка с прибытком, с телёночком-несмыслёночком. Ха!”

— Де-мид-ка, — стонала бывшая девка.

Охаверница захихикала, сорвала пучок крапивы, тихо подкралась к спине курощупа и от души жахнула ему сорняком по жопе. Парень взвыл диким голосом и рухнул мокрым телом на бабу. Чародейка взмыла вверх и полетела дальше. Вскоре она увидела недалеко от излучины реки сруб с обветшавшей крышей. Озорница влетела в проём, уселась на сгнившей перекладине, рискуя в любой миг свалиться, и стала пялиться на могучий торс предюжего крестьянина с русой бородой, одетого в исподние белые штаны и на том — спаси бо... Молодец, видимо, от души нагулялся, сопел носом, лёжа на широком стоге сена, раскинув по сторонам крепкие руки. Недалече валялся опорожнённый кувшин. Вне всяких сомнений: ухарь напрыгался через костёр, нарезвился, вылакал в одну глотку бражку и завалился здесь спать. Раздался громкий треск — сгнившая перекладина развалилась пополам. Чародейка воспарилась в воздухе, ожидая, когда пьянчуга пробудится от шума. Проказница вцепилась в перси ладонями, растянула уста в глумливой лыбе, намереваясь довести гулящего мужика до состояния оцепенения, обворожить нагим телом, сделать его рабом, отвесить оплеуху, вставить в рот ступню, приказать ему лобызать пятки и пальцы... Дюжий крестьянин тихонько всхрапнул, дёрнул русой башкой... и продолжил спать.

Чародейка присела на сено рядышком, любуясь горками его мышц, огромными ладонями и русой бородой. Озорница превращалась сейчас в шкурёху — забавный оборот...

Недалече от сруба продолжались развесёлая гульба. Крестьянские дети сигали шальными чертенятами через полыхающий огонь, омывали лица горячей речной водой, любились-жарились в кустах... Снова сигали через жарник. Страсти людские. Плоть горячая. Змеёныши влажные...

Веселее, черти! Прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок!

“На берёзе белой воробушек сидит. Славься! Славься! С беленькой берёзы да на тонкую осину. Славься! Славься! А потом — в трясину. Ой-ой-ой. Ходит рыжичек по лесу. Илею́, илею́. В по́дполе блоха-гульня́ толмача родила: языкатого да псоватого. Ой. Сыр да масло, взвар, калач, колбаса и шанежки. Прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок...”

В Стрелецкой слободе служилый люд сел за столы наиважнейший вопрос порешать.

Стремянные сотники цельный час драли глотки зазря. Башковитый Селиверст Рубцов перебрал множество знатных фамилий: Романовские, Белозерские, Толстовы, Вяземской, Долгорукины, Трубецковы, Ясуповы... Долго мурыжили отца и сына Батурлиных — сродственников начальника, головы стрелецкого войска Шубина. Добрались до рязанского воеводы Растопшина, стали горланить о значимости Боярского Совета... Тимофей Жохов и Андрон Силантьев принялись орать друг на дружку, сотрясая душный воздух кулачинами, брызгая слюной. Вожаку Колодину наскучила эта комедь. Он поднял ввысь руку — сотники разом смолкли.

— Лишние разговоры — прочь. Будя базланить уже. Говорим сейчас только по делу. Ну-ка, Селиверст, кончи мыслю, что ты держал. Про наши преимущества.

— Благодарю, Никифор Кузьмич. Кхам, — откашлялся Рубцов. — Я напомнить хочу, товарищи, что боярин Лихой тут сказывал. На Престол такого бы посадить Царя, чтобы и думки он не имел — обижать стрельцов жалованьем и законными преимуществами. Положение обостряется. Не ровён час, история повторится и соберётся у стен Детинца разгневанный люд, шороху навести. Через что — мы и так разумеем, верно?

— Верно, — ответил за всех Никифор Колодин.

— При такой смуте наша задача какая будет? Не допустить самотёку, взять положение под надзор и в решающий час обернуть всё на дорожку свою... правильно