ее результатах умерли
на девять месяцев раньше, чем пациенты-оптимисты. Исследователи озаглавили свою работу «Реалистическое принятие как предсказатель снижения ожидаемого времени выживания у геев при СПИДе».
В рамках другого исследования клиники Мэйо ученые попросили пройти психологическое тестирование 839 пациентов, обратившихся в клинику с различными медицинскими проблемами. Этих людей наблюдали в течение следующих тридцати лет, отмечая, кто из них умирает и когда это происходит. Было обнаружено, что смертность среди пациентов с «пессимистическим образом мышления» на 19 % выше.
Если бы я сказал вам, что исследователи обнаружили особый прием, без которого человеческая смертность повышается на 19 %, но его систематически игнорируют клиники и больницы по всему миру, вы бы назвали это медицинской халатностью. Почему каждая больница и медицинский центр не ставит своей целью вселять надежду и оптимизм в пациентов? Дело в том, что мы сами загнали себя в угол: ложь – это всегда неправильно. Вдруг мы дадим людям надежду, а потом нас обвинят в поощрении ложного оптимизма? Не признавая, что обман и самообман иногда могут послужить добру, мы недоумеваем, когда об этом свидетельствуют факты.
Дети Просвещения, мы привязали себя к мачте рациональности, к гению разума. Мы отвергаем интуицию, инстинкты и разноголосые позывы древних способностей нашего мозга. Истина, провозглашаем мы, – вот наше единственное знамя; логика – ветер в наших парусах. А что, если ветер должен дуть в другую сторону? Наше мировоззрение заставляет нас игнорировать подобные доказательства.
Глава 3. Театр исцеления
Это не ложь, если ты в нее веришь.
Джордж Костанза. «Сайнфелд»[27].
В 1784 году выдающиеся научные умы всего мира собрались в Париже, чтобы изучить медицинский прибор, который повсеместно провозгласили одним из величайших научных изобретений в истории человечества, способным чудесным образом исцелять все недуги, в том числе даровать зрение слепцам. По сути, он представлял собой не что иное, как чан с водой.
Прибор, который назывался бакэ[28], несомненно стоил того, чтобы на него взглянуть. Сооруженный из полированного дуба, с люком будто для погружения под воду, он напоминал субмарину из «Двадцати тысяч лье под водой» Жюля Верна. По сторонам чана располагались восемь затейливо сплетенных веревок; над каждой из них возвышался металлический стержень, торчащий сквозь крышку. К моменту прибытия толпы пациентов и наблюдателей стержни намагничивались. Калеки окружали прибор. Они привязывались к чану веревками и прижимали больные части тела к намагниченным стержням. Зачастую действо сопровождалось призрачными, сказочными звуками потустороннего вида гармоники, смастеренной из вращающихся стеклянных стаканов.
В определенный момент пациенты впадали в состояние, которое адепты бакэ благоговейно называли «кризисом». Некоторые из них, как позже отмечали исследователи, «кашляли, плевались, ощущали легкую боль, тепло – в определенных местах или по всему телу – и потели; иные приходили в возбуждение и бились в судорогах <…> необычайных по своей частоте, продолжительности и силе <…> длившихся иногда более трех часов» и «сопровождавшихся мутными и вязкими выделениями. Судороги характеризуются кратковременными непроизвольными телодвижениями <…> нечетким и размытым зрением, пронзительными воплями, слезами, икотой и приступами смеха. Судорогам предшествует – или следует за ними – состояние слабости и сонливости». Как правило, истерика зашкаливала при появлении изобретателя бакэ Франца Антона Месмера. Высокий, привлекательный и обаятельный, он разгуливал по комнате в разноцветном шелковом халате и золотых тапочках, помахивая металлическим жезлом в направлении пациентов или возлагая на них руки – этого обычно хватало, чтобы у тех снова начались судороги.
Месмер родился в Австрии и окончил престижный Венский университет. Его докторская диссертация «О влиянии планет»[29] была посвящена воздействию планетарных тел на физиологию человека. Он заинтересовался магнетизмом, когда услышал о чудесных исцелениях, совершенных астрологом при австрийском королевском дворе – священником с неудачным для его профессии именем Максимилиан Хелл[30]. Вскоре Месмер заявил, что обнаружил незримую телесную силу, которую окрестил животным магнетизмом и охарактеризовал как «взаимное влияние между небесными телами, Землей и животными телами». Неравномерное распределение животного магнетизма в человеческом организме становится причиной многих физических и психических недугов. Месмер утверждал, что его магнитная терапия способна вылечить «эпилепсию, меланхолию, маниакальные припадки и лихорадку», причем под последней подразумевались все заболевания, сопровождающиеся повышенной температурой.
Париж того времени захватила вереница чудесных научных открытий: электричество, гравитация, исследования в области газов, приведшие к полетам воздушных шаров. О Месмере заговорили. Городские власти помогли ему открыть два десятка клиник магнитной терапии, которые он назвал «Обществами гармонии». Ему стала покровительствовать королева Мария-Антуанетта, равно как и маркиз де Лафайет, герой американской революции, который написал письмо о «великом философском открытии» Месмера своему другу Джорджу Вашингтону.
Но кроме того, конец XVIII века был ознаменован возросшей щепетильностью по отношению к научным трудам. Некоторые сомневались в чудодейственном целительском мастерстве Месмера. Многие ученые скептически относились к животному магнетизму. Месмер лично настаивал на официальном исследовании, доказывающем или опровергающем его правоту. Он написал в Медицинское общество и бросил им вызов: предложил выбрать два десятка пациентов, из которых он лечил бы одну половину, а обычные врачи – другую. Эксперимент покажет, чей метод успешнее. Медицинское общество Месмера проигнорировало. Однако вскоре после этого незнакомец, заявивший, что «околдован» Месмером, вломился в спальню Людовика XVI, и король решил принять меры. Он назначил комиссию, куда вошли величайшие французские ученые, включая в первую очередь человека, по сей день известного как отец современной химии, Антуана Лавуазье, придумавшего термины «кислород» и «водород»[31]. Во главу комиссии король поставил Бенджамина Франклина, американского посла в Париже, пользовавшегося огромной популярностью, – его исследования природы электричества стали во Франции легендарными. (Кроме того, Франклин, по случайному совпадению, являлся изобретателем стеклянной гармоники, которая использовалась во время лечебных сеансов Месмера.)
На этот раз Месмер отказался участвовать в расследовании. Члены комиссии так и не встретились с ученым, довольствуясь общением с одним из его главных последователей, Шарлем д’Эслоном, доктором брата короля. С его помощью они изучили все методики магнитного лечения, практиковавшимися Месмером, в том числе бакэ.
Некоторые члены комиссии позволили д’Эслону испытать лечебные методики на них самих. Никто из них ничего не почувствовал, включая, разумеется, экстремальные ощущения, описываемые пациентами, привязанными к бакэ. Затем ученые провернули серию хитроумных экспериментов, чтобы проверить, действительно ли пациенты реагируют на животный магнетизм – или на что-нибудь другое. В одном из них пациентка сидела перед закрытой дверью, из-за которой, как ей сообщили, д’Эслон направлял магнетические флюиды. На самом деле его там не было. «Через три минуты, – записали члены комиссии, – женщина закинула обе руки за спину, сильно скрутила их, а тело выгнула