— Я никуда не уйду, пока не дождусь объяснений! Девушка потеряла сознание посреди урока…
— У тебя был обморок? Маша?
— …Очнулась вся в слезах, требует немедленно доставить её к тебе… Что я должен подумать? Да ладно я! Уже через час по Институту поползут слухи, а к вечеру новость дойдёт до ушей твоей матери. И за последствия я не отвечаю. Мария, я требую от вас немедленного ответа. Вы ждёте ребёнка?
Машка немедленно прекратила всхлипывать и в ужасе уставилась на Себастьяна. И не бойся Диметриуш вызвать ведьмочкин гнев, он бы ему сейчас зааплодировал. Всё-таки отец настоящий профи в вопросах прекращения женских истерик, сразу видна многолетняя практика. Хотя метод, конечно, слегка грубоват…
— Я? — Мария возмущённо порозовела и перевела растерянный взгляд на отца гипотетического ребёнка.
— Я точно нет, — хмыкнул тот, насмешливо ожидая, как же вывернется из ситуации его упрямая невеста. Она отвечать не собиралась и, по всей вероятности, уже приступила к планированию очередного смешного проклятия. Ему даже интересно стало, как отреагирует сын императора демонов на приступ внезапной диареи, но ситуацию спас позабытый всеми Савелий.
— Я прошу прощения, что встреваю в ваши семейные разборки, шеф, — произнёс он, недоумённо следя за Борщом, который забился в угол и тихонечко там поскуливал: было видно, что он изо всех своих пиганских поросячьих сил хочет кинуться к своей обожаемой Маше, но при этом чего-то чудовищно боится, — но у меня важная новость, которая, кстати, и вас тоже касается, Маша.
— Новость? — забыв о подозрениях Себастьяна Бьёри, Машка судорожно вздохнула и вцепилась в ворот своей майки с такой силой, что Димон испугался, как бы она сама себя не придушила.
— Во второй областной больнице нашлась ваша бабушка. Мне только что, буквально перед вашим появлением, позвонили. Её одна из медсестёр опознала.
— Опознала? Она что же… — девушка сглотнула и скривилась так, словно одна мысль о возможной смерти Василисы наполнила её рот горечью, — она…
— Жива, — поторопился успокоить её Савелий. — Но пока без сознания.
Мария протяжно выдохнула, а затем бессильно обвисла в руках Диметриуша, прошептав едва слышно:
— Господи, спасибо…
— Машенька, может, всё-таки к врачу? — в голосе Бьёри-старшего послышалась затаённая надежда, а Бьёри-младший бросил на отца раздражённый взгляд и отрицательно качнул головой.
— Это от облегчения, — сообщила Мария. — Правда. Уже всё хорошо… Дима, а можно мы в больницу прямо сейчас поедем, а?
— Конечно, — кивнул Димон и перевёл взгляд на Савелия. — С тобой мы обо всём договорились. И я тебя услышал, спасибо.
— Обращайся, — наружник кривовато усмехнулся. — Насчёт охраны распорядишься сам или мне позаботиться?
Диметриуш глянул на Машу, от его взгляда не укрылось, как она нервно заламывает пальцы и переминается с ноги на ногу. Хотелось бы самому подобрать людей, которые будут охранять Василису в больнице, но и заставлять девушку ждать не хотелось.
— Давай сам.
Савелий кивнул Бьёри-старшему, Маше, пожал руку Димону и стремительно покинул кабинет своего начальника. Себастьян не говоря ни слова вызвал Лифт и, уже зайдя в кабину, спросил:
— Вас отвезти или вы своим ходом?
— Своим, — ответил Диметриуш. — Я во второй областной ещё ни разу не был, не знаю, куда маршрут выстраивать, да и не хочется своим внезапным появлением до смерти напугать какую-нибудь излишне нервную старушку.
А ещё хотелось всё-таки узнать, что могло так напугать Машку, что она прилетела к нему вся в слезах и с трясущимися руками, но говорить об этом отцу Диметриуш не стал, справедливо полагая, что тот тоже захочет остаться, чтобы послушать её объяснения.
Как он и предполагал, всё крутилось вокруг того, что демону досталась в невесты ведьма.
— Я ведь ещё до того, как Савелий рассказал про бабушку, почувствовала, что сегодня обязательно что-то случится, — грустно произнесла она, пока они спускались в гараж.
— Предчувствие или что-то более существенное?
— Словно предчувствие не может быть чем-то существенным, — Машка снова вздохнула и снизошла до объяснения:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Когда в Луки пришли Охотники, моей Бусе было лет восемь, поэтому она хорошо всё помнит. И как её бабка поняла, что живой им от них не уйти, и как добровольно рассталась со своей силой, чтобы влить её во внучку. Сегодня на уроке я чётко почувствовала это «вливание» и поняла, что бабушка умрёт, если я приму её дар.
— А если не примешь? — Диметриуш хмурился, ожидая Машкиного ответа, но та молчала. — Что будет, если ты его не примешь, звезда моя? Ты спасёшь этим Василису? Или поможешь ей? Или, может, узнаешь, где нам искать её похитителя?
Девушка молчала, и демон понимал, что ей больно и страшно, но ему тоже было страшно, тоже было больно. Он тоже живой, чёрт возьми, его сердце бьётся и тревожится за ту, которая думает о ком угодно, только не о себе.
— Ты подумала, куда исчезнет вся та сила, которую Василиса адресовала тебе? Надеялась, что растворится в эфире? Вернётся назад? Машуня, ну ты же умная девочка, ты же понимаешь, что так не бывает. Счастье, что тебя не убило отдачей, когда ты рвала нить. Счастье, что сила нашла себе другой сосуд!
Мария обиженно поджала губы и отвела глаза. Чудовищно хотелось её обнять и взять все слова обратно, но Василиса была права, когда говорила, что Машка слишком мягкая, открытая слишком, и обе эти черты её характера слабо способствуют выживанию. Поэтому Диметриуш набрал в грудь побольше воздуха и продолжил выговаривать своей невесте:
— Я поражаюсь. При всём своём альтруизме ты вдруг оказалась чудовищной эгоисткой.
— Я? — она даже покраснела от возмущения.
— Ты, — жёстко ответил Димон. — Потому что от силы ты отказалась лишь потому, что иначе чувствовала бы вину за смерть Василисы. Маша, твоя бабушка решилась на смерть ради тебя, а ты просто наплевала на её решение, наплевала на смерть той, которая ещё раньше рассталась с жизнью, отдавая свою силу наследнице, и выкинула эту самую силу на помойку.
Диметриуш ещё не успел договорить до конца предложение, а Мария уже отшатнулась от него, как от прокажённого, судорожно выдирая свою ладонь из его захвата.
— Ты ничего не знаешь! — вспылила она, отказываясь принимать очевидные вещи. — Да как ты можешь вообще? Да ты…
— Прекрати, — он дёрнул её за руку, прижал к себе, не обращая внимания на сопротивление. — И не злись. Я просто переживаю за тебя.
— А я — за неё! — с трудом сдерживая слёзы, ответила Маша. — И я не эгоистка, и не выбрасывала ничего на помойку! Вот! Чувствуешь?
Она вытащила из-под майки Родительское око и гневно потрясла им у Диметриуша перед носом.
— Всё здесь. Ничего не пропало.
— Сумасшедшая, — простонал Диметриуш, осознав, что девушка сделала. — Ты совершенно сумасшедшее создание, Машка. Ты заключила силу не одного поколения ведьм в древний артефакт моего рода?
— Просто больше ничего под рукой не было, — проворчала она. — И я не знала, как по-другому остановить передачу, чтобы Бусе осталось хоть что-то.
— И сколько своей силы ты на это потратила?.. Хотя можешь не отвечать. И без того понятно, что немало, раз в обморок упала.
Они остановились у мотоцикла, и Диметриуш устало потёр лицо руками.
— Горе ты моё луковое… Спрячь око, пока никто не увидел. Всё равно сейчас я не знаю, что с этой силой делать. Поехали к Василисе, а об этом…
— Об этом мы подумаем завтра? — грустно улыбнулась девушка. — Дим, ты в самом деле думаешь, что я эгоистка? Надо было позволить Бусе?..
— Не думаю, — соврал Димон, помогая девушке надеть шлем. — Просто я испугался и разозлился. Вот и наговорил чёрт знает чего. Прости. А насчёт Буси, что уж теперь говорить? В любом случае, что ни делается — всё к лучшему. Машка, только не вздумай снова реветь! Я буду думать о том, что ты плачешь у меня за спиной, а не о дороге, и мы разобьёмся!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не буду, — всхлипнула девушка и, пользуясь тем, что свой шлем Димон ещё не успел надеть, привстала на цыпочки и, наклонив голову, прижалась к его губам, целуя неожиданно жарко и очень, очень откровенно.