Следствие по делу о пропавших переселенцах затянется на многие месяцы, и я не знаю, найдут ли всех причастных к событиям тех дней. (Центры, подобные монастырю в Старом Селе, находятся и по сей день, в одном из них, кстати, держали Афродиту, к счастью, её удалось спасти и она вернулась в свои Хомяки живая и здоровая). Однако победой можно назвать уже то, что культ Светлой Матери на Тринадцатом был объявлен вне закона. Хотя я думаю, безумные фанатики, вроде моей мамы, и жуткие Охотники — надеюсь, ни с одним из них меня жизнь больше не столкнёт — будут отравлять жизнь еще не одному поколению ведьм и демонов.
Впрочем, вру. Не так уж сильно я об этом и думаю. В последнее время меня всё больше волнуют вопросы иного толка. Такие как, поиск огнеупорной кроватки и болтовня на «беременных форумах» насчёт грудного вскармливания, совместного сна и естественных родов. Мысль о последних, как ни странна, доводит до истерики только Димку.
Мы поженились с ним ещё до наступления осени, ограничившись небольшим семейным торжеством и рядом фотографий в ведущих газетах. Я ожидала, что это решение обязательно воспримет в штыки моя свекровь, но я ошибалась. Наталия Бьёри не сказала ни слова против. Впрочем, оно и понятно. Они с Себастьяном хорошо отпраздновали её спасение и радостную новость о скором отцовстве своего первенца, и теперь Димка с ужасом ожидал появления на свет ещё одной сестры.
— Может, в этот раз будет мальчик, — успокаивала я его.
— Боюсь, что всё своё везение я исчерпал в тот день, когда ты согласилась выйти за меня замуж, — усмехался он. — Вот увидишь, это будет очередная выносящая мозг девчонка… Девчонки — зло, поверь мне, я знаю это лучше всех.
— А как же я?
— Ты не девчонка, ты любовь всей моей жизни и волшебное исключение из правил… Самое красивое, очень сексуальное и безумно любимое исключение… Машунь, слушай, а вот те твои джинсы с молнией на попе?
— М? Что с ними?
— Есть у меня одна мечта, в которой ты, я, они и бильярдный стол… Это можно как-нибудь устроить?
— Боже, Димка! Когда ты перестанешь вгонять меня в краску?!
— Боюсь, что никогда, любовь моя, меня безумно заводит, как вкусно ты смущаешься…
На этом, пожалуй, можно было бы и закончить нашу историю, разве что добавить ещё одно. Кошмары, как я об этом ни мечтала, не ушли из моей жизни полностью, они превратились в ужас другого рода. Инога я просыпаюсь по ночам с жутким чувством, что ничего не было. Не было парня, играющего в футбол, порвавшегося аркана, стриптиза на моей кухне… Вообще ничего. Я вскакиваю в холодном поту, но мой демон обнимает меня, прижимает к себе и сонно шепчет на ухо:
— Тш-ш, Машунь… Дурной сон приснился?
— Приснилось, что тебя нет, — едва ворочаю языком я, быстро успокаиваясь в его объятиях.
— Даже не мечтай, — хмыкает он, а я безмолвно шепчу, обращаясь к своему Богу, к мирозданию, ко всем высшим силам, которые сделали так, что мы с Димкой встретили друг друга: «Спасибо».
Эпилог
— Ты простишь меня?
Серебряный Жнец нервничал, сжимая кулаки и боялся взглянуть на молчаливо стоявшую у окна женщину.
— Пожалуйста, Сурх… — он никогда не умел просить и не ведал страха, а сейчас готов был умолять и до головокружения боялся отказа.
— А ты… меня? — она, наконец, оглянулась, и Урса выдохнул. Прижал к себе стройное тело, лицом зарылся в шёлк волос.
— Люблю тебя, люблю… — шептал мужчина, сцеловывая слёзы побледневших щёк. — Не плачь.
— Так больно за неё…
— Я знаю. Мне тоже.
— Так страшно снова тебе поверить…
— Пожалуйста…
У окна стояли двое. Он обнимал её нежно за плечи, она отчаянно плакала на его груди. Всего лишь мужчина и женщина, два израненных сердца, что внезапно обрели надежду на счастье…
А за окном яростно светило солнце и утопал в буйной зелени сад. Там было тихо, золотые карпы лениво двигали плавниками, громадными тенями проплывая под спящими цветками водяной лилии. Жужжали толстые шмели. Ласточки то и дело рассекали знойный воздух острыми крыльями. Крылатый творец опустился на колени у лежащей в траве фигуры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не повторю своей ошибки, — прошептал он и, лёгким прикосновением губ, вдохнул в женщину жизнь. Румянец появился на нежных щеках, длинные загнутые ресницы задрожали, и Онса впервые заглянул в глаза своего последнего создание.
— Привет, — сонно прошептала она. — Ты кто?
— Я… — в мгновение ока бог забыл обо всём.
— Я… — повторил он и растерянно огляделся по сторонам. — Я тот, кто будет очень любить тебя, Лея.
Конец