входил в нее снова и снова. Наши тела, покрывшиеся потом, казалось, сейчас вспыхнут от царящего между нами, почти осязаемого жара, сотканного из страсти и желания двух изголодавшихся по любви людей.
Позже – не знаю, сколько времени спустя, ведь я в ту ночь позабыл о существовании времени вовсе – Ника задремала, положив голову мне на плечо, а я, лежа на мягком ковре, обнаженный и тоже пребывающий в состоянии приятной полудремы, ни о чем не думая и ничего не осмысливая, просто наслаждался моментом. И вдруг, вспомнив о Ярком, и даже ощутив слабый укол совести за то, что мы с Никой свершали наши акты любви на его глазах, я окинул комнату взглядом и нашел его свернувшимся калачиком на моем кресле и мирно спящим, тактично спрятав голову под лапы.
Другое кресло тоже не пустовало. В нем сидела Тесса. Со своего ракурса я видел лишь ее руку и плечо, на котором лежали изумрудные кудри, но не лицо.
«Прости», – только и смог сказать я сквозь пелену усталости и одолевающей меня все сильнее дремоты.
«Мне пора уходить, Клиф», – проговорила она. – «Прошу, отпусти меня».
Я закрыл глаза и прижался к Нике, не желая об этом думать.
«Пожалуйста. Пожалуйста. Я не хочу об этом думать».
Глава 25. Крылья
Меня разбудили лучи восходящего солнца, колючими иглами впившиеся мне в веки. Я открыл глаза, прищурился и огляделся. Слева мирно спала Ника, обняв меня рукой и уткнувшись лицом в мою грудь. С правой стороны, у меня под боком сопел Яркий, и я чувствовал, как его рожки впиваются мне в ребра, но это было не больно, и я не стал менять позы. Так я и лежал, слушая их дыхание и повернув голову к окну, глядя на то, как медленно зарождается новый день. Лазурный небосвод был чист – ни единого облачка, только ярко-желтый диск солнца, мерно выползающий из-за горизонта. Мысли в голове ворочались медленно и не принимали четких форм, оставаясь в основном лишь отражениями испытанных ночью эмоций, в большинстве своем крайне положительных. Похмелья не было вовсе – мы не так уж много и выпили, ведь этой ночью нас с Никой пьянило совсем иное. Общее самочувствие было хорошим. Нет, даже прекрасным. Тело немного затекло, и все же в нем ощущалась приятная легкость. А на душе царил покой, сравнимый с умиротворённым штилем в океане. Ничто не волновало меня тем утром, не беспокоило. Наверное, я просто не до конца еще пробудился, все мои тревоги продолжали спать, и я старался не бередить их, желая продлить как можно дольше это чудное ощущение душевного и физического удовлетворения.
Скоро пошевелился Яркий. Сел, отряхнулся, словно скидывая со своей шерстки остатки сновидений, и глянул на меня.
– Привет, – шепнул я зверьку.
Тот сладко зевнул и, прищурившись, уставился в окно, любуясь тем же видом, который оценил и я немного ранее.
Следом проснулась Ника. Она несколько раз моргнула, затем подняла голову, озираясь, и наши взгляды встретились.
– Как спалось? – спросил я.
– Прекрасно, – ответила Ника сонно. – Но проснуться и увидеть тебя, как живое доказательство того, что все это мне не приснилось, было куда приятнее.
Она подалась вперед и поцеловала меня в губы.
Мы полежали еще некоторое время, воркуя о чем-то совсем не важном. Затем по очереди отправились в ванную комнату, где располагались душевая кабинка и бойлер, всего за несколько минут нагревающий воду в чане до вполне комфортной температуры.
Когда сон, наконец, оставил меня, а вода принесла бодрость, мой желудок стал подавать недвусмысленные сигналы, громким, совсем неприличным урчанием, напоминая о своем существовании, а также о том, что человеку необходимо хоть иногда питаться, чтобы продолжать жить. Я был голоден как волк, и казалось, что способен целиком сожрать быка, не оставив ни копыт, ни рожек. На мое счастье, Ника уже начала готовить завтрак, и когда я снова вышел в зал, в нем витали чарующие ароматы свежего кофе и жареного бекона, от которых мой желудок застонал еще сильнее и, кажется, свернулся в трубочку.
– Надеюсь, ты голоден? – спросила Ника, выглядывая в зал из-за двери, в которую я не заходил прежде, но теперь понял, что там располагалась кухня. На девушке было одетое легкое белое платьице, повязанное красной лентой на поясе, что полностью лишало образ Ники Томас светской изысканности, но вызывало во мне крайне приятное ощущение уюта и домашней теплоты.
– Еще как, – ухмыльнулся я. – Могу чем-то помочь?
– Я справлюсь, – заверила меня Ника, махнув в воздухе кухонной лопаткой. – Присаживайся. Сейчас все будет готово.
Застегнув до конца свою рубашку и пригладив мокрые волосы руками, я сел в кресло. Яркий примостился рядом на полу, по виду тоже ожидая завтрака с не меньшим нетерпением, чем я.
Очень скоро Ника поставила передо мной на стол чашку ароматного черного кофе и тарелку, с которой на меня взирала веселая рожица, сделанная из яичницы-глазуньи и трех ломтиков бекона. Яркому Ника предложила внушительных размеров кусок сырого бекона, который он стал жадно поглощать, обхватив передними лапами.
– Ну как же так-то, Клиф? – вопросила Ника, глядя на зверька. – Ай-яй-яй. Совсем заморил малыша голодом.
– Каюсь ,– сокрушился я.
– Придется мне теперь взять на себя ваше пропитание.
– Будем тебе крайне благодарны за это.
– Еще бы, – она села напротив. – Приятного аппетита.
Но не успел я съесть и половины своего завтрака, как послышался какой-то странный свист со стороны входного люка, затем мощный удар.
– Неужто Зак вернулся? – без интереса спросила Ника. – Что-то он рановато.
Дверь в шлюз открылась, и оттуда действительно появился Заккари Видж, а следом за ним и Безумный Смех.
Я быстро окинул комнату взглядом, проверяя, не осталось ли каких-то следов наших с Никой ночных развлечений – вроде бы всё было чисто.
– О, вы уже проснулись, – в голосе Виджа звучали саркастические нотки. – Даже уже завтракаете. На мою персону, держу пари, порции не осталось.
– И тебе доброе утро, Зак, – ответила Ника и спокойно сделала глоток кофе.
В отличие от нее, ставшей теперь такой спокойной, даже