не кажется, что твой друг Картер был прав? Что ваша с Ярким история может стать отличной книгой?
– Может быть, – согласился я. – Но все будет зависеть оттого, как она закончится.
– Не любишь плохие концовки?
– Боюсь, что, если у этой истории будет плохая концовка, я уж точно никак не смогу ее написать.
– Пожалуй, что так, – согласилась Ника и, отпив из своего бокала, спросила:
– И ты не боишься?
– Чего?
– Плохой концовки вашей истории.
Я взглянул на Яркого, который продолжал завороженно изучать город за окном.
– Боюсь, – признался я, – но не потому, что плохая концовка сулит мне смерть. Смерти я давно перестал страшиться. Однако, я боюсь не оправдать его надежд. Боюсь, что все закончится для него там же, где и начиналось.
Я глянул на Нику и задал встречный вопрос:
– Ну, а ты не боишься?
– Что ваша с Ярким история закончится плохо?
– Что она закончится плохо и для тебя тоже.
– Я не впервые рискую, Клиф. Взять хотя бы Зака. Он дезертир Серых плащей. Ты хоть представляешь, насколько опасно было находиться с ним рядом? И все же, я была рядом, написала статью и опубликовала ее под своим именем.
– И что, они за тобой не явились?
– А какой смысл? Статья уже увидела свет. Убери они меня, сделали бы только рекламу моему материалу.
– Резонно. – согласился я.
– Поэтому риски, Клиф, меня, как видишь, не пугают. И все же, я действительно боюсь плохой концовки. Боюсь, потому что вы достойны большего, вы оба, и мне будет больно вас потерять. Хороших людей в этом мире не так-то часто удается встретить.
– Соглашусь. Но замечу, что я не один из таковых.
– Да неужели? И это говорит мне человек, который ради спасения первого встречного зверька ввязался в безумную авантюру, и теперь носится от полиса к полису наперегонки со смертью?
– Ввязался я в это не из-за того, что хороший человек, а потому что терять было нечего. Собственная жизнь давно осточертела, и мне было плевать, что с ней станет, – эти слова вырвались из меня практически против воли.
Должно быть, крепкий напиток начал действовать на мозг.
– Не верю. – Покачала головой Ника. – Будь это так, ты давно бы спился или пустил себе пулю в лоб.
– Ну, может, я был как раз на пути к этому.
– А может, ты просто заблудился и искал выход. И нашел его. – Ника кивнула в сторону Яркого. – Жизнь сильно бьет, Клиф. Поверь, я знаю. И всем нам порою, лежа в грязи, не хочется оттуда подниматься. Но ты поднялся. Иначе не был бы здесь.
– Прозвучало как отрывок из какого-нибудь любовного романа.
– Твоего, например? – ухмыльнулась Ника.
– Например, – кивнул я с улыбкой.
– Ну и что в этом плохого?
– Ничего. Но романы эти зачастую далеки от реально жизни. Люди так не говорят.
– Ты прав. В реальной жизни люди говорят о погоде, политике, сплетничают о соседях и обсуждают поступки очередного жеманного принца из крупного клана. Так пусть хоть в романах они поговорят о чем-нибудь стоящем.
Я ухмыльнулся и отпил настойки.
– Нет, правда, Клиф. Я говорю вполне серьезно. В книгах я находила больше смысла, чем в окружающем меня мире. Их персонажи были мне ближе и понятнее реальных людей. Я многое почерпнула из книг, они мотивировали меня к действию, заставляли верить в лучшее, они сделали меня той, кто я есть, не дали сломаться в трудную минуту. А твои романы – особенно.
– Что же в них такого особенного?
– Помнишь, я рассказала тебе о том, как попала в Миранду? Так вот, когда я оказалась за решеткой и ждала решения суда, я читала твой роман. Самый первый. Та потертая книжечка была одной из того немного, что мне позволили иметь при себе. Я читала ее и спасалась от той кошмарной действительности, которая меня окружала. Твоя книга поддерживала во мне бодрость духа, Клиф, и в этом нет никакого преувеличения, – щеки Ники раскраснелись, то ли от откровенности, то ли под действием зеленой феи.
– Представь же мое удивление, – продолжала она. – Когда я узнала, что в очередном своем деле должна пересечься с тобой, с человеком, написавшим роман, который не дал мне сойти с ума от страха и отчаяния. Но я рассчитывала увидеть совсем другого Клиффорда Марбэта. Толстого, возможно, бородатого, немного надменного писаку, который ничуть не похож на образ Нейтана Боунза, в которого я была влюблена… – тут она осеклась, смущенно отведя глаза и несколько раз махнув на лицо рукой, словно все сказанное было только следствием сильной духоты.
– Мне очень приятно все это слышать, – поторопился сказать я, чтобы сгладить неловкий момент. – Твои слова убеждают меня в правильности выбранного призвания. Ведь нет для писателя выше похвалы, чем заверения в том, что его книги для кого-то стали не просто приятным чтивом на ночь или, Властитель упаси, в уборной, но действительно важным воспоминанием, неким опытом и поддержкой в трудную минуту.
Ника лишь кивнула несколько раз, выражая признательность за мои слова, но еще некоторое время смотрела в сторону окна. На ее губах блуждала некая печальная улыбка, причина которой мне была совершенно не ясна.
Наконец, она заговорила веселым голосом:
– Только прошу вас, мистер Марбэт, не принимайте меня за одну из тех инфантильных девиц, которые при встрече со своим кумиром от счастья или от избытка чувств обмачивают свое нижнее белье.
– Надо полагать, что вы считаете себя совсем иным зверем, мисс Томас, и ваше нижнее белье всегда остается сухим? – ответил я в шутливо-пафосной манере.
– Если вас интересует состояние моего нижнего белья, мистер Марбэт, могли бы и сами проверить.
– Право, не стоит, – ответил я, продолжая разыгрывать джентльмена.
– А жаль.
Наше молчание наполнилось музыкой. Звучал второй акт оперы. Под гром оркестра и стон нагнетающих тревогу виолончелей на первом плане Амбриджтон начинала охватывать страшная чума. Люди умирали в считанные дни,