в несколько издательских домов. Прошло почти полгода, наступила зима девяносто первого, но так никто и не дал мне ответа. Тогда Тесса поговорила с отцом. Я был категорически против этого, когда она предложила такой вариант в начале. Я был уверен, что всего смогу добиться сам, что мне не нужна помощь. Но эта уверенность, вселенная в меня Тессой, разбилась о камни суровой действительности. Я начинал хандрить, и тогда Тесса, больше не спрашивая моего решения, отправилась к отцу и попросила поднять свои связи, среди которых оказался Главный редактор издательства «Лерой и Сыновья». Он попросил только взглянуть на мою рукопись, которую какой-то редактор рангом пониже давно счел мусором и отправил в соответствующее место. Книга старшего редактора не заинтересовала, он имел дело с более именитыми романистами и не занимался начинающими. Но он передал рукопись своему другу в издательство более мелкого пошиба, куда я тоже свой роман отправлял и где он так же исчез безответно. Однако, во второй раз попав на глаза нужным людям, да еще и с соответствующими рекомендациями, мой роман получил зеленый свет, и закрутилось. Книгу издали в начале лета, и спустя два гексала, в семнадцатый день осени девяностого года мы с Тессой поженились, а сразу после праздника я собирался сесть за следующий роман, контракт на который подписал десятью днями ранее. Выходит, что весь мой успех стал следствием не столько таланта, с которым я так бы и остался мелким журнальным автором, сколько целого ряда не зависящих от меня переменных, главной и основой из которых являются связи. Потому, может, отец и ошибся, сказав про деньги, но все же был, в общем и целом, прав, – у нас с ним таких связей не имелось. Однако, его правота только ещё больше разозлила меня.
– Чем мне писать? – спросил я холодно, раскрыв книгу на последней странице.
– Прошу, – отец достал из внутреннего кармана своего пиджака карандаш и протянул мне. – Я подготовился.
Я быстро написал:
«Своему самому преданному поклоннику. Клиффорд Марбэт»
Поставив подпись, я захлопнул книгу, оставив внутри карандаш, и протянул отцу.
– Прошу. А теперь уходи.
Но уходить отец не спешил. Он раскрыл книгу и прочел написанное.
– Марбэт, – проговорил он, словно пробуя мою новую фамилию на вкус. – А что, звучно. Ты смотри, и роспись придумал уже.
– Проваливай отсюда, – процедил я сквозь зубы. – Не желаю тебя больше видеть.
– Понимаю, ведь я напоминаю тебе о том, кем ты был еще совсем недавно, так?
– Нет. Ты лишь напоминаешь мне о том, по какой причине я не хочу рассказывать людям о своем отце.
– Вот как? Стыдишься меня? Моей работы?
– Отнюдь. Мне неприятен ты сам, а не твоя работа, и становится отвратительно от мысли, что я мог что-то унаследовать от тебя.
– Однако же унаследовал. И очень многое.
Я промолчал.
– Скажи, сынок, долго ты еще собираешься во все это играть? – он махнул рукой в сторону шатра за моей спиной, – Думаешь, эта жизнь тебя примет? Думаешь, ты вхож в это богемное общество, потому что женился на аристократке и издал книгу? Я понимаю, ты молод, горяч, тебе хочется ощутить вкус иной жизни. Вот только эта жизнь – не твоя. Это общество пережует и выплюнет тебя, а в попытке стать такими, как они, ты не оставишь ничего от себя настоящего.
– Ты меня совсем не знаешь, как вообще можешь судить обо мне настоящем?
– Могу, потому что я твой отец. И я помню твою мать.
– Не смей упоминать ее, если не хочешь снова получить в зубы.
– Она была простой женщиной, Клиф, – продолжил он, пропустив мимо ушей мои угрозы. – Простой, доброй женщиной. В ее крови всего этого не было. В моей крови этого нет тоже. Следовательно, нет и в твоей. И этот мир не даст тебе сей факт забыть.
– И на что же ты рассчитываешь? Что я сейчас прислушаюсь к твоим словам и сбегу с собственной свадьбы? Сбегу с тобой, обратно в воровскую жизнь, к бродяжничеству, потому что это якобы у меня в крови?
– Нет. Вовсе нет. Развлекайся, пока тебе это по душе. Я тоже был молод, я помню, каково это. У тебя красивая жена, ты становишься знаменитостью. Так что развлекайся, но помни мои слова, хорошо? А когда придет осознание, что все стало иным, а оно придет, поверь мне, ты вернись мысленно к этому разговору. Когда поймешь, что от всего окружающего тебя начинает тошнить, что жена из пылкой красавицы превратилась в раздражающую занозу, что мир вокруг сминает тебя так, что хочется кричать, ты не прогибайся, не ломайся, а беги. Беги без оглядки, пока твоя собственная жизнь не превратилась в тюрьму.
– Как ты сбежал от нас с мамой?
– Не кори меня за это, Клиф. Твоя мама умерла не по моей вине, и даже останься я с вами, никак не смог бы этому помешать. А то, что я ушел, – он развел руками, – такова уж моя натура. Я не создан для семейной жизни, для рутины, для обычных домашних хлопот.
– Клиф! – услышал я позади себя голос Тессы и оглянулся.
Она стояла на выходе из шатра, на самом краю света, и смотрела на нас. Кто тут со мной, Тесса едва ли могла бы понять.
Отец достал из своего кармана записку и протянул мне:
– Это адрес. Комната в Кроносе. Я приобрел ее специально для тебя. Считай это моим свадебным подарком, сынок. Сможешь там схорониться и найти инструкции, как меня отыскать. Тебе это понадобится однажды, поверь. Придет день, и ты захочешь свободы.
Я взял из его рук записку, скомкал ее в кулаке и кинул к ногам отца.
– Уходи и больше никогда не появляйся в моей жизни.
– Ты об этом пожалеешь, сынок, – в его глазах сверкнула злоба. – Однажды ты вспомнишь мои слова.
– Катись