и флаги вешать всё равно в ночь на седьмое будем.
– Ориентироваться лучше на пятое, – возразил Ваня Земнухов. – Затягивать до последнего никогда не стоит. Мало ли какие могут возникнуть обстоятельства? Поэтому давайте постараемся уложиться в срок.
– Тем более что у нас перед праздником торжественное мероприятие намечается, – живо подхватил Георгий Арутюнянц. – У нас в организации есть ребята, которые ещё не имеют комсомольских билетов. И те, за которых кто-либо из нас готов поручиться, должны стать комсомольцами именно теперь, к двадцать пятой годовщине Великого Октября. Я прошу всех подумать об этом. Сам я готов поручиться за Радика Юркина. Хотя ему всего четырнадцать лет, он смелый патриот и верный помощник своих старших товарищей.
– Я тоже готов поручиться за одного моего товарища, который недавно признался мне, что до сих пор не комсомолец, – заявил Виктор и перевёл тёплый взгляд чуть прищуренных глаз на Сергея Тюленина. – Я считаю, что пришла пора исправить это упущение и выдать нашему товарищу временный комсомольский билет.
– Спасибо, Витя, – чуть смущённо поблагодарил Серёжа. – Я знаю, если бы ты учился с нами в десятом классе, то поручился бы за меня ещё в прошлом году. Ты не стал бы припоминать мне дела давно минувших дней, как поступали некоторые, которые теперь отсиживаются по домам.
– Оставим это на их совести, – отозвался Виктор.
Праздник
Вечером 6 ноября Виктор вышел из Краснодона в Первомайск. Темнота была его союзником. Под её покровом он чувствовал себя спокойно даже с карманами, набитыми взрывчаткой.
Серёжа Тюленин предлагал ему нести её в узелке, а сверху для маскировки положить пару картофелин, но Виктор решительно отверг эту идею.
– Картошка, конечно, не сало, но полицаи и ею не брезгуют, – заметил он. – Ты будто не знаешь, что они на любую закуску летят как бабочки на огонь. Ну а мне с моим грузом встречаться с ними сегодня точно не стоит!
– Есть такое дело! Эти гады прожорливы и жратву чуют за версту. Получается, брать её с собой – что-то вроде дурной приметы! – И они дружно рассмеялись.
Настроение у обоих было боевое. Ими уже владело предчувствие Праздника. Такого Праздника, какого ещё не было: ведь создать этот Праздник предстояло своими собственными руками.
Пока Виктор шёл по степной дороге, едва различимой в слабом свете неполной луны, его мысль снова возвращалась к последнему собранию штаба и незваному гостю, приведенному Иваном. Тут в памяти Виктора начали всплывать картины из сна, виденного минувшей ночью, и он удивился тому, как хорошо, оказывается, их запомнил. Впрочем, не мудрено, потому что слишком уж странны и необычны были эти видения.
Виктор видел, будто он лежит, похороненный внутри кургана, глубоко под землёй, и черная мгла застилает ему взор, а огромная масса земли давит на грудь всей своей тяжестью. Виктор лежит и не может пошевелиться, словно каменная статуя, но он живой, и он не спит. Его окаменевшее обездвиженное тело на удивление отчётливо ощущает какое-то волнение слоёв земли вверху над собой. Кто-то роет, раскапывает курган, с остервенением вгрызается в него и долбит киркой неподатливый грунт. И Виктор откуда-то знает, что это вор, и знает, что ему нужно. В окаменевших руках его, сложенных на груди, покоится в своих изукрашенных драгоценными камнями ножнах огромный меч, острый и могучий, и меч этот живой. Виктор чувствует, как трепещет жизненная сила в грозном острие, спрятанном в ножны так же, как и сам он замурован в своё окаменевшее тело, похороненное под землёй. Но вот кто-то разрывает землю прямо над ним, и она больше не давит ему на грудь. Чьё-то лицо склоняется над ним, и Виктор сразу узнаёт Олега Кошевого, хотя он совсем не похож на того бедного маленького заику, в котором так жестоко боролись застенчивость и гордость, воинственность и страх. Этот Олег, одетый как древний кочевник, который только что слез с коня, решительно устремился к цели и не видел преград на своём пути. А целью его был древний меч в окаменевших руках погребённого в кургане. Виктор не может пошевелиться никаким усилием воли, а этот не знающий сомнений разоритель могил легко разжимает его, Виктора, окаменевшие пальцы, которые вдруг рассыпаются в прах, и берёт живой меч в свои руки. И как только руки вора поднимают волшебное оружие, земля начинает трястись с такой силой, что Виктор чувствует, как под ним образуется и стремительно расширяется глубокая трещина. Трещина превращается в бездну, и она – как разверстая пасть. Виктор погружается в непроглядную тьму. Одна-единственная мысль, одно безжалостное знание беззвучно и отчаянно кричит в нём: живой меч убьёт, погубит своего похитителя! Откуда-то из недр памяти, как топляк со дна заболоченной лесной реки, всплыло знание о страшной казни, которая неминуемо настигнет разорителя кургана. Ему не уйти! Он обречён. С этой минуты – и на целую вечность.
Во сне прошлой ночью Виктор знал, что это за казнь, а вот теперь, вспоминая и как бы даже просматривая заново свой сон, помнил только собственный ужас перед этой древней варварской жестокостью.
В последнем видении вчерашнего сна, которое Виктор теперь вспомнил, перед ним раскинулась бескрайняя степь, заросшая сухим ковылём и полынью, ровная как стол, с тем самым высоким курганом, единственным на всём обозримом просторе. Но земля, разгневанная святотатством, вздрагивала, тряслась всё сильнее, покрывалась трещинами. Ландшафт менялся у Виктора на глазах, вырастали холмы, появлялись овраги, и вот уже кое-где виднелись кусты и деревья, и степь теперь вполне походила на ту, которую он не раз топтал ногами, и манила знакомыми ложбинками, тропинками, перелесками…
Когда Виктор проснулся, у него было такое впечатление, будто кто-то показал ему, какой была эта земля в глубокой древности и каким образом стала такой, как теперь.
Кто же мог показать ему это? И тут Виктор вдруг вспомнил маленьких древесных человечков из своего детства. Наверное, ему было лет пять, когда он запросто мог пригласить сказочных лесовичков домой, к себе под подушку, и попросить их показать ему во сне то или иное место в Глинном лесу за селом. Странно, но некоторые из тех своих детских снов он помнил до сих пор – такие правдоподобные и яркие были эти путешествия.
Виктор даже на миг усомнился, не спит ли он сейчас. Для верности он ущипнул себя за руку, а потом ещё осторожно потрогал взрывчатку у себя в карманах, и только после этого успокоился.
Толя Попов ждал его у своей калитки с тремя первомайскими ребятами.
– Гляди-ка! Точен как часы! – выразил